Выбившиеся из хвоста на макушке прядки обрамляют ангельское личико, но в ярко-голубых глазах скачут настоящие чертенята.
Руслан, глядя на меня из-под полуопущенных век, тихо смеется. Встречаемся с ним взглядами и мгновенно устанавливаем контакт. Мы научились этому во времена, когда каждое слово причиняло невыносимую боль, когда обмениваться эмоциями и мыслями можно было только через прикосновения или взгляды.
Изогнув губы в ленивой улыбке, он молча приглашает меня присоединиться к ним. Я скидываю шлепанцы и, вытянувшись рядом, поворачиваюсь набок.
— Она тебя разбудила?
— Зацеловала, и я сам проснулся…
— Я поцеловала папины глазки, и они сами проснулись, — разводит Наташа ручками.
— А если мама поцелует папины губки, то папа проснется весь целиком, — проговаривает муж тихо.
— Да, мама! — начинает скакать Ната на животе Руслана, — поцелуй скорей папу в губки.
— Зайка, твой папа поспал совсем мало, может, пойдем вниз и дадим ему отдохнуть?
— Папа уже выспался и ждет, когда мама разбудит его всего целиком, — проникает в уши его вкрадчивый голос.
Вскинув взгляд, тут же попадаю в зрительную ловушку.
«Поцелуй, Маш»
«Ты, правда, этого хочешь?»
«А ты сомневаешься? Я три дня о твоих губах грезил»
Медленно моргнув, опускает глаза на мой рот и сглатывает слюну. У меня внутри все трепетно сжимается.
Лебедев, что ты творишь, а?..
— Мамочка, ну целуй папу скорей!.. — ерзает дочка на мятой майке отца.
— Ладно…
Придвигаюсь ближе и, заправив локон за ухо, тянусь к нему губами. Знаю, для Руслана мои поцелуи имеют особый смысл. Каждым из них я подтверждаю свое прощение и признаюсь ему в любви.
Когда-нибудь, через десять или двадцать лет, мы, возможно, станем обычной супружеской парой. Будем растить наших детей, внуков, радоваться каждому дню и навсегда забудем о нашей трагедии.