– Ну, я признаю, что порой ты мне здорово мешала, – почти со своей прежней спокойной грубостью ответил он.
– Ерунда! – заявил Уильям. – Ты всегда приносила в этот дом только радость, Билли, дорогая моя, так будет и дальше.
– Спасибо, – скромно сказала Билли, – я буду это помнить на тот случай, когда мы с Питом поспорим из-за украшения стола, а Дон Лингу не понравится, какой суп я заказала.
Бертрам встревожился.
– Билли, – тихо сказал он, пока остальные смеялись над ее замечанием, – если хочешь, мы можем уволить Пита и Дон Линга.
– Уволить? – возмущенно спросила Билли. – Конечно нет!
– Но Пит уже стар, а…
– Да, и где же он состарился? На кого он работал те пятьдесят лет, пока старел? Разумеется, Пит останется в этом доме, пока сам не захочет уйти. А что до Дон Линга…
Повинуясь внезапному жесту Бертрама, она замолчала. Подняв глаза, она увидела Пита.
– Обед подан, сэр, – объявил старый дворецкий, глядя на хозяина.
Уильям поспешно встал и подал руку тете Ханне.
– Уверен, мы все умираем с голоду, – сказал он.
Обед был хорош и отлично сервирован. Да и как могло быть по-другому: Дон Линг на кухне и Пит в столовой старались изо всех сил. Но даже если бы индейка была жесткой, как подошва, а пироги начинили бы опилками вместо вкуснейшей начинки, четверо из присутствовавших за столом вряд ли бы это заметили. Сирил и Мари обсуждали, куда поставить новый буфет, а Бертрам и Билли говорили о следующем Дне благодарения, когда, по словам Бертрама, в Страте воцарится «самая милая хозяйка на земле». Какое значение могли иметь в этих обстоятельствах нежность индейки и вкус начинки для пирогов! Впрочем, для тети Ханны и Уильяма это было достаточно важно, так что им повезло, что обед удался.
– А теперь, – сказал Сирил после обеда, – пойдемте посмотрим на ковер.
Согласившись с этим предложением, все шестеро поднялись по длинной лестнице. Билли несла дополнительную шаль для тети Ханны – в комнатах Сирила всегда было прохладно.
– Да, я знала, что она нам понадобится, – сказала она Бертраму, забирая шаль из передней, – именно поэтому и взяла ее с собой.
– Святые угодники, Сирил, как вы это выносите? Все эти лестницы? – пыхтела тетя Ханна. Поднявшись наверх, она рухнула на ближайший стул, с которого Мари еле успела спасти край занавески.
– Не уверен, что справлялся бы с ними сразу после такого обеда, – рассмеялся Сирил. – Возможно, стоило дать вам отдохнуть час-другой.
– Но тогда бы уже стемнело, и никто не увидел бы ковер, – возразила Мари. – Он настоящий персидский, из Кермана, и я очень им горжусь! – добавила она для остальных. – Я бы хотела, чтобы вы полюбовались им при дневном свете. И Сирилу он больше нравится днем.
– Кто бы мог подумать, что Сирилу вообще понравится какой-нибудь ковер? – усмехнулся Бертрам, глядя на яркие, нежные краски.