На самом деле Билли хотела сказать совсем другое. Она хотела напомнить о его долгой верной службе, сказать, как его ценят в семье, но, к своему собственному удивлению, Билли обнаружила, что голос у нее дрожит, а по щекам текут слезы, и все слова застряли где-то в горле. Так что ей ничего не оставалось, кроме как сказать какую-то ерунду, лишь бы удержаться от абсурдного желания броситься на шею старому слуге и разрыдаться.
– Ни единого слова, – строго сказала она.
– Мисс Билли! – Пит всхлипнул и наконец поспешно ушел с присущим ему достоинством.
Вечером Билли навестил Бертрам. Билли вошла в гостиную с ворохом камчатной ткани в руках, почти скрывавшей ее стройную фигуру.
Бертрам запротестовал.
– Мне что, обнимать это все?
Билли озорно взглянула на него.
– Конечно, нет. Ты можешь вообще ничего не обнимать, если не хочешь.
Вместо ответа он швырнул ткань на ближайшее кресло и заключил девушку в объятия.
– Ты помял бедную скатерть, а ведь это приданое Мари! – укорила его Билли.
Бертрам хмыкнул.
– Возможно, я предпочел бы избавиться от самой Мари, – заявил он.
– Бертрам!
– Ничего не могу с собой поделать. Смотри, Билли, – он отпустил ее и мрачно посмотрел на нее, находясь на расстоянии вытянутой руки, – Мари, Мари, постоянно одна Мари. Если я телефонирую утром, ты ушла по магазинам с Мари. Если я хочу встретиться с тобой днем, ты с Мари на примерке. Если я прихожу вечером…
– Я же здесь, – решительно возразила Билли.
– Конечно, ты здесь, – обиженно сказал Бертрам, – а еще тут дюжины салфеток, мили скатертей и ярды кружева и каких-то финтифлюшек, которые ты называешь «салфеточками». Все это принадлежит Мари, но при этом ты занимаешься только этим и думаешь только об этом, а на меня у тебя времени не остается. Билли, когда это кончится?
Билли засмеялась.
– Двенадцатого. По крайней мере, будет небольшой перерыв.
– Ну хорошо, что… – он осекся, – что значит «перерыв».
Билли скромно потупилась.