– Хорошо, – согласилась она, – пойду скажу мистеру Аркрайту, что вы скоро спуститесь.
В гостиной Билли радостно пожала гостю руку.
– Мистер Аркрайт, откуда вы узнали, что сегодня мне особенно одиноко и тревожно? – спросила она.
Темные глаза блеснули радостью.
– Я не знал, – возразил он. – Просто мне тоже сегодня одиноко и тревожно, – голос не совсем его слушался. Приветливость девушки сильно его обрадовала. Билли явно была в восторге от его появления, и он возликовал. Мужчина не знал, что это всего лишь холод метели придал теплоту ее руке, мрачность дня сделала ее приветствие таким нежным, одиночество девушки, чей возлюбленный уехал, заставило ее желать чьего-то присутствия.
– В любом случае я рада, что вы пришли, – серьезно сказала Билли. – Полагаю, что должна пожалеть вас из-за вашего одиночества, но, боюсь, этого не будет. Вы теперь знаете, как я себя чувствовала, так что поймете, если я буду вести себя не идеально. Видите ли, мы скинули с себя бремя, – со смехом добавила она, усаживаясь в кресло.
– Бремя?
– Свадьбу. Много недель мы ни о чем другом не думали, кроме двенадцатого декабря, и совсем забыли, что тринадцатое тоже наступит. Когда я проснулась сегодня утром, мне показалось, что время остановилось. Но свадьба была очаровательная, мистер Аркрайт. Жаль, что вы не смогли прийти.
– Спасибо, но я… Вынужден признаться, что не умею посещать всякие светские собрания и беседовать с незнакомцами. Полагаю, вы догадались, мисс Нельсон, что я вовсе не человек из общества.
– Конечно нет! Люди, которые заняты серьезным делом, редко интересуются обществом. Но мы и сами не слишком-то любим свет, который с большой буквы «С». Мы любим людей, а это совсем другое. Конечно, у нас есть друзья, которые устраивают чаепития и «пышные процессии», как их именует Сирил, и мы даже иногда там бываем. Но если бы вы были здесь вчера, мистер Аркрайт, вы бы повстречали много себе подобных. Мужчин и женщин, которые заняты серьезным делом: они поют, играют, рисуют, иллюстрируют, пишут. У нас есть даже знакомый поэт. Правда, он не носит длинной прически, поэтому совсем не похож на поэта.
– А длинная прическа обязательна для поэтов? – удивился Аркрайт.
– Господи, конечно нет. Но раньше было именно так. Как и для художников. Но теперь они выглядят точь-в-точь как все остальные люди.
Аркрайт засмеялся.
– Мисс Нельсон, неужели вы скучаете по бархатным курткам и цветастым шейным платкам?
– Боюсь, что да, – улыбнулась Билли, – мне очень нравятся бархатные куртки и цветастые шейные платки.
– А певцам можно так одеваться? Я бы как-нибудь рискнул, – вдруг сказал Аркрайт.
Билли улыбнулась и покачала головой:
– Думаю, не стоит. Вы, певцы, слишком любите свой жуткий пушистый твид и чесаную шерсть.
– Вы говорите с таким чувством. Можно подумать даже, что вы пытались кого-то перевоспитать и потерпели поражение. Возможно, это был мистер Сирил или мистер Бертрам… – Аркрайт замолчал и улыбнулся.
Билли слегка покраснела. Честно говоря, один раз они с Бертрамом весело поспорили на эту тему, и он со смехом пообещал ей, что преподнесет ей на свадьбу домашнюю бархатную куртку, которую будет носить сам. Билли чуть было не рассказала это Аркрайту, но, взглянув на его улыбку, она разозлилась и смутилась. Уже второй раз в присутствии этого человека Билли не смогла сообщить о своей помолвке с Бертрамом Хеншоу – хотя к этому моменту она ни в малейшей степени не сомневалась, что Аркрайт уже о ней осведомлен.