– Я же уже сказала, что он придет вечером? Раньше пяти у него не получится, но ему очень интересно! Эта песня волнует его не меньше, чем меня! И она будет очень хороша, тетя Ханна! Только подождите немножко! – весело сказала она и выскочила из комнаты.
Тетя Ханна, предоставленная сама себе, вздохнула.
«Хорошо, что она ничего не подозревает, – думала старушка. – Наверное, ей и в голову не пришло бы, что можно быть неверной Бертраму. Милое дитя! И конечно же, Мэри, – тут тетя Ханна вспыхнула и поправила сама себя, – мистеру Аркрайту обо всем известно».
В этом тетя Ханна ошибалась. Мистер Аркрайт ничего не знал. Его еще не было в Бостоне, когда объявили об этой помолвке. У него не было в городе общих друзей с Билли, если не считать братьев Хеншоу. Он не получал вестей от Калдервелла с тех пор, как приехал в Бостон. Явную близость Билли с братьями Хеншоу он воспринимал как само собой разумеющееся, потому что слышал об истории их знакомства и о том, что Билли назвали в честь мистера Уильяма Хеншоу. Мысль о том, что Бертрам – возлюбленный Билли, была убита в зародыше давным-давно, когда Калдервелл убеждал его, что художник не в состоянии полюбить ни одну девушку. После приезда в Бостон Аркрайт почти никогда не видел их вдвоем. Его работа, друзья, сам образ жизни мешали этому. Аркрайт ничего не знал – к несчастью для самого Аркрайта и для некоторых других людей.
Ровно в пять часов Аркрайт позвонил в дверь Билли, и Роза проводила его в гостиную, где Билли сидела за пианино.
Билли радостно встала ему навстречу.
– Я так рада, что вы пришли, – весело сказала она. – Я хочу, чтобы вы послушали музыку, которую мне напели ваши очаровательные стихи. Хотя, конечно, она может вам и не понравиться, – грустно закончила она.
– Я уверен, что понравится, – улыбнулся он, пытаясь не показывать, в какой восторг привело его прикосновение ее руки.
Билли кивнула и снова села за пианино.
– Слова очень хороши, – объявила она, выискивая два-три рукописных нотных листа в стопке, – но там есть одно место, которое лучше бы немного поменять… Неудачный ритм. Слушайте! Сначала я сыграю все целиком, – она тронула пальцами клавиши. Нежнейшая мелодия – вначале аккорды, а потом аккомпанемент – наполнила его душу восторгом. А потом Билли тихонько запела – запела его слова!
Неудивительно, что Аркрайт был в восторге. Эти слова родились в его сердце, а теперь их пела девушка, которой они были посвящены. Она пела их с чувством, с таким очевидным чувством, что пульс у него ускорился, а глаза вспыхнули внезапным огнем. Аркрайт, конечно, не знал, что на самом деле Билли поет эту песню Бертраму Хеншоу.
Когда песня кончилась, огонь все еще горел в глазах Аркрайта, но Билли ничего не заметила. Она нахмурилась, пробормотала что-то вроде «вот» и начала толковать о «ритме», «акцентах», «модуляциях» и просила в конце одной строки вписать три слога вместо двух. Потом она перешла к аккомпанементу, и Аркрайт немедленно запутался в «малых терциях» и «больших секстах» и никак не мог отвлечься на песню от певицы. Глядя на нее, на ее озабоченное лицо, на неподдельный энтузиазм, на попытки добиться гармонии, он не верил даже, что это она пела с таким чувством всего несколько минут назад.
В половине шестого появилась тетя Ханна, и Аркрайт, здороваясь с ней, ощутил некоторое разочарование. Билли же посмотрела на нее весело.
– У нас отлично идут дела, тетя Ханна! – воскликнула она и весело спросила у Аркрайта: – Кстати, сэр, на титульном листе мы напишем «Слова – Мэри Джейн Аркрайт», или вы все же раскроете нам тайну?
– А вы не догадались? – спросил он.
– Нет, если вас зовут не Мафусаил Джон. Эта мысль пришла нам в голову позавчера.
– И снова неудача! – засмеялся он.
– Значит, будете Мэри Джейн, – спокойно сказала она, не глядя на возмущенную тетю Ханну.
Она вдруг хихикнула.
– Забавное будет сочетание. Слова – Мэри Джейн Аркрайт. Музыка – Билли Нельсон. Деревенские парни будут писать «дорогой мисс Аркрайт», говоря, как трогательны ее слова, а любвеобильные дамочки – «мистеру Нельсону» с похвалами его великолепной музыке.