– Племянницей тети Ханны. Мэри Джейн, – закончил Аркрайт, снова поворачиваясь к камину. – И в этом виноват я. Мисс Нельсон, меня зовут Михаэль Джеремайя, – устало сказал он. В голосе его звучало отчаяние. – В школе я страшно устал от «Майков» и «Джерри», и уж тем более от «Тома и Джерри», которые так нравились моим друзьям, так что при первой же возможности стал подписываться «М. Дж.», надеясь найти в этом забвение и покой. К огромному моему удивлению, инициалы оказались немногим лучше, потому что они страшно интересуют всех людей. Естественно, чем настойчивее люди стремились узнать мое имя, тем решительнее я хранил его в тайне. Все это очень, очень глупо. По крайней мере, если думать об этом сейчас.
Билли молчала. Она пыталась найти хоть какие-то слова, когда Аркрайт снова заговорил, снова грустно и безнадежно. Билли опасалась, что этот голос может разбить ей сердце.
– А Мэри Джейн была еще одной глупостью. Ее придумали мои младшие братья и сестры, и даже Калдервелл подхватил. Вы же знаете, что именно он, со смехом спросив: «А почему нет, Мэри Джейн?», посоветовал мне эту дикую схему с письмом тете Ханне? Понимаете, мисс Нельсон, до чего я дошел, чтобы получить шанс познакомиться с вами?
Билли заплакала. Она вдруг вспомнила начало истории Аркрайта и поняла, что он говорил о ней, а вовсе не об Алисе Грегори.
– Вы же не будете говорить, что вас это волновало… Что я… – она не смогла закончить.
Аркрайт отчаянно взмахнул рукой.
– Волновало. Я много слышал о вас. Я пел ваши песни. Я хотел повстречаться с вами. Так что я приехал, чтобы увидеть вас. И тогда по-настоящему захотел добиться вашей руки. Наверное, теперь вы понимаете, почему я не замечал никаких других девушек. Но говорить так нехорошо. Пожалуйста, не вините себя ни в чем! – попросил он, увидев слезы в ее глазах.
После этого он немедленно ушел.
Билли плакала, отвернувшись, так что его ухода она даже не заметила.
Глава XXVII
То, что стало правдой
Вечером пришел Бертрам. Билли нечего было ему рассказать: она ничего не узнала о прекратившемся на время романе между Алисой Грегори и Аркрайтом. Вместо этого Билли старательно избегала упоминать его имя.
С того момента, как Аркрайт ушел, Билли изо всех сил убеждала себя в своей невиновности. Она не должна была догадаться, что он в нее влюблен, во всем виноваты его, как он сам выразился, слепота и глупость. Но даже немного успокоив себя этим, она не могла избавиться от воспоминаний о страдании на его лице, о словах, которые он произнес, и, конечно, от мысли, что их милая дружба никогда не станет прежней – если вообще сохранится.
Но если Билли и думала, что ее покрасневшие глаза, бледность и тревога во взоре останутся незамеченными для ее жениха, то она сильно ошибалась.
– Милая, что все-таки случилось? – решительно спросил Бертрам, когда она не ответила на менее прямые вопросы. – Ты не убедишь меня, что все в порядке. Я знаю, что что-то не так.
– Да, ты прав, – грустно улыбнулась Билли, – но давай не будем говорить об этом. Я хочу поскорее это забыть, правда.
– Но я хочу знать, чтобы тоже забыть об этом, – настаивал Бертрам. – Что такое? Могу ли я помочь?
Билли испуганно покачала головой.
– Нет-нет. Ты ничем не поможешь.
– Но, милая, откуда тебе знать? Может быть, и помогу. Расскажи мне все.