— Люблю тебя, — шепчет мне на ухо, легко целует и оборачивается к толпе, — всем спасибо, коллеги. Работаем.
— На свадьбу хоть позовите, — слышится чей-то голос, и все смеются.
Пока врачи расходятся из конференц-зала, активно обсуждая внезапное предложение, мы стоим на том же месте, у первого ряда стульев. Я рассматриваю кольцо. Красивое, вот только…
— Я же не могу носить украшения с камнями на руках, когда на работе, — улыбаюсь, поднимая глаза на своего будущего мужа.
— Я это предусмотрел, — он достаёт из кармана тонкую цепочку. — Можешь цеплять его сюда.
Помогает надеть кольцо, как кулон, застёгивает на шее замочек. Бриллиант прячется у меня в ложбинке на груди.
— Этот вариант мне даже больше нравится, — Никита хитро улыбается и, быстро наклонившись, прижимается губами к краю выреза на рубашке.
— А ну прекрати! — я вспыхиваю.
— Ты теперь моя невеста, имею полное право, — он прижимает меня к себе, утыкается в волосы, глубоко вдыхает. — Ну что, пойдём, обход обойдём и будем «будить» Германа Эдуардовича?
История о том, что заведующий сделал мне предложение, уже разнеслась по всему отделению. Не сомневаюсь, что и вся больница гудит. Нас даже пациенты на обходе поздравляют. Желают счастья, одна пожилая женщина, вогнав меня в краску, пожелала «детишек побольше». Хм. Хирург только улыбается, поглядывая на меня.
После обхода я сижу в реанимации возле кровати Соболевского, временно отпустив медсестру, которая при нём была. Вообще-то, рабочий день никто не отменял, но Никита сказал, что подстрахует, и дал мне пару свободных часов. Очень надеюсь, что Герман проснётся именно сейчас, когда я здесь, рядом с ним. Мне столько надо ему рассказать!
Поглаживая его руку, задумываюсь о том, как много всего произошло с момента нашего знакомства. А ведь он стал мне отцом за это время — отцом, которого у меня никогда не было. Человеком более близким, чем даже мама… Хотя как раз она никогда и не стремилась к тому, чтобы узнать меня получше.
Смаргиваю с ресниц крупные солёные капли. Что-то я совсем расклеилась. Или это просто перестройка организма из-за беременности? И в этот момент чувствую, как шевелятся пальцы под моей кистью.
— Аннушка… дочка? — еле слышный, такой родной голос и это обращение выбивают у меня последнюю опору из-под ног.
— Папа, — всхлипываю, как маленькая, прижавшись к его руке, даже не вытираю слёзы, которые хлынули потоком.
— Ну что ты, дочка, — он говорит тихо, с трудом, — не надо, не плачь. Всё ведь хорошо.
— Я чуть с ума не сошла! А если бы с тобой…
— Ничего, ничего, — медленно высвобождает руку, поглаживает меня по голове.
— Помолчи, не надо говорить много, — переживаю за него, но Герман, не слушая, продолжает:
— Моя Аннушка там подождёт. Я ведь тебя ещё замуж не выдал.