Она встала, разглядывая мебель, пока её взгляд не остановился на домике для кукол. Она колебалась. Может быть, пришло время сказать «прощай» старым друзьям? Она уже выросла и не будет в него играть. Недавно ей несколько раз приснился кошмар, в котором она оказалась заперта в этом домике во время пожара. Сон каждый раз повторялся один и тот же. Она сидела взаперти в крошечной комнате с цветочными обоями. Когда она просыпалась, её лёгкие разрывались от нехватки воздуха, а в носу стоял запах гари. Может быть, если домик исчезнет из её спальни, навязчивые сны прекратятся?
Но как она могла об этом подумать? Кукольный домик раньше принадлежал её маме. Уже по одной этой причине он был ей дорог.
– Я вижу, ты трудишься не покладая рук, – прозвучал голос.
Это было неожиданно. Кит быстро повернулась и увидела, что в дверях стоит отец, сэр Генри Холлиуэлл. На лице его не было и тени улыбки.
– Я делаю маску для Роз, – быстро сказала Кит, откидываясь на спинку стула и стараясь держаться непринуждённо. Она подняла маску: – Ну как?
Но глаза сэра Генри смотрели на Кит, а не на маску.
– Что, Розалинда не может купить маску в магазине?
– Я хотела приготовить ей сюрприз. Понимаешь, сделать что-нибудь особенное.
– Особенное? – теперь он тоже взглянул на маску, но немедленно перевёл взгляд на Кит. Девочка почувствовала себя подавленной. Хоть когда-нибудь её отцу понравится то, что она сделала?
– Встань пожалуйста, Катерина.
Кит отложила маску и осторожно встала.
– Тебя не затруднит оглядеться вокруг? В особенности я хотел бы обратить твоё внимание на стол.
Кит посмотрела и поняла, что стол был полностью скрыт под завалами из газет, поверх которых валялись ножницы и стояли банки с клеем и красками.
– Напомни мне, для чего я купил тебе стол.
– Чтобы учиться.
– Ты этим сейчас занимаешься?
– Нет.
– Тебе двенадцать лет, – тихо произнёс сэр Генри. – Ты не ребёнок, который играет в детском саду, склеивая обрывки бумаги.
– Отец, – с негодованием ответила Кит, – я не склеиваю обрывки. Я делаю вещь.
Она уже много раз пыталась ему это объяснить, но он никогда не слушал.