От этого почему-то особенно тяжко.
Просто такое ощущение, что меня заменили на более новую модель. А устаревшую отправили в утиль.
— Здрасте, теть Лера, — улыбается мне она, светя своими лучистыми глазами.
Она вся такая милая, нежная, восторженная… просто до тошноты.
— Ага, — киваю я. — Зачем ты ее сюда притащил? Да и сам зачем приперся? Не мог внизу подождать? — спрашиваю я у Виктора, игнорируя племянницу.
— Лера, ну зачем так грубо? Мы же все интеллигентные цивилизованные люди, а не дикари. Ты давно не подросток, тебе уже тридцать четыре года, а ведешь себя хуже Саньки, — раздраженно вздыхает он.
Ну блеск! В одном предложении он умудрился и отчитать меня перед дочерью и любовницей, и возраст подчеркнуть! Во мне поднимается волна ярости.
— Я сама захотела, он меня не тащил, — встревает Верочка. — Подумала, что было бы неплохо вас навестить. По родственному. Мы все же семья, как ни крути, нужно начинать налаживать отношения. Не можем же мы всю жизнь вот так, в злости и обиде! Не по человечески это. Я вот пирожков напекла, привезла вам в знак примирения. С капустой, — и она протягивает мне пакет, робко улыбаясь.
Чего?!.
Она серьезно? Едва сдерживаюсь, чтобы не начать орать при Саньке.
— Ты все что ли туда положила? Могла бы мне немного оставить, вкуснотища же! — с притворным упреком смотрит на нее Виктор, театрально нахмурив брови.
— Я потом тебе еще напеку, — она с нежной улыбкой мягко толкает его в бок.
Мимимишность зашкаливает.
Нет, меня сейчас разорвет, нахрен!
Пирожков она напекла! Хозяюшка, блин!
— Саш, иди вниз. Папа скоро спустится, — сквозь стиснутые зубы говорю я.
— Но я…
— Иди! — рычу я.
— Да, Сашенька, иди, — ласково улыбается ей Верочка и дружески трепет за плечо.
Я стискиваю кулаки так, что ногти врезаются в ладони, хоть они и короткие.