После развода. Я смогу (наверное)

22
18
20
22
24
26
28
30

От этого почему-то особенно тяжко.

Просто такое ощущение, что меня заменили на более новую модель. А устаревшую отправили в утиль.

— Здрасте, теть Лера, — улыбается мне она, светя своими лучистыми глазами.

Она вся такая милая, нежная, восторженная… просто до тошноты.

— Ага, — киваю я. — Зачем ты ее сюда притащил? Да и сам зачем приперся? Не мог внизу подождать? — спрашиваю я у Виктора, игнорируя племянницу.

— Лера, ну зачем так грубо? Мы же все интеллигентные цивилизованные люди, а не дикари. Ты давно не подросток, тебе уже тридцать четыре года, а ведешь себя хуже Саньки, — раздраженно вздыхает он.

Ну блеск! В одном предложении он умудрился и отчитать меня перед дочерью и любовницей, и возраст подчеркнуть! Во мне поднимается волна ярости.

— Я сама захотела, он меня не тащил, — встревает Верочка. — Подумала, что было бы неплохо вас навестить. По родственному. Мы все же семья, как ни крути, нужно начинать налаживать отношения. Не можем же мы всю жизнь вот так, в злости и обиде! Не по человечески это. Я вот пирожков напекла, привезла вам в знак примирения. С капустой, — и она протягивает мне пакет, робко улыбаясь.

Чего?!.

Она серьезно? Едва сдерживаюсь, чтобы не начать орать при Саньке.

— Ты все что ли туда положила? Могла бы мне немного оставить, вкуснотища же! — с притворным упреком смотрит на нее Виктор, театрально нахмурив брови.

— Я потом тебе еще напеку, — она с нежной улыбкой мягко толкает его в бок.

Мимимишность зашкаливает.

Нет, меня сейчас разорвет, нахрен!

Пирожков она напекла! Хозяюшка, блин!

— Саш, иди вниз. Папа скоро спустится, — сквозь стиснутые зубы говорю я.

— Но я…

— Иди! — рычу я.

— Да, Сашенька, иди, — ласково улыбается ей Верочка и дружески трепет за плечо.

Я стискиваю кулаки так, что ногти врезаются в ладони, хоть они и короткие.