Девицы захихикали. Штольц рассеянно сообщил:
- Да… У меня осенью выставка в Москве…
- Так вы фотохудожник! – воскликнул я. – Весь мир в объективе! Как назовёте этот цикл? «Девочки с персиками»?
- Скажите, любезнейший, - обратился ко мне Штольц, - тут не указана форма одежды…
В конце фразы притаились вопросительные интонации…
- Не указана, - согласился я, - но из этого не следует, будто она не нужна… Я думаю, господин Штольц, с одной стороны - форма одежды произвольная, но с другой стороны - день не совсем обычный… Всё-таки такая дата… Будут гости… Как говорил другой мой хороший знакомый – рецидивист и гопник по кличке Солнечный – встречаю по одёжке, а провожаю без неё».
- Слушайте, - прервал меня Штольц, - а ведь я вас узнал. Это ведь вы снимались в одном юмористическом шоу.
- Да нет, - говорю, - не в одном.
- Но это ведь вы участвовали в исторических скетчах?
- К сожалению, я.
- Почему к сожалению? Шоу было смешным…
- Смешное шоу – смешные деньги.
- А разрешите вас, - попросил Штольц, с воодушевлением потрясая фотоаппаратом, как снайпер винтовкой, - разрешите вас запечатлеть!
- Только мысленно. Я не готов, да и лицо будет блестеть от пота. В следующий раз обещаю. Вся моя героическая фактура будет в вашем распоряжении. А теперь позвольте откланяться. Честь имею.
Резко кивнув, я неловко и практически беззвучно щёлкнул каблуками своих растоптанных штиблет. Словом, эффектного ухода не получилось.
Уже в машине, вновь раздевшись до пояса, высунув разгорячённую голову в окно навстречу потоку ветра, я сказал Бурмаке, вернее прокричал:
- Первый тайм мы уже отыграли. Лёд тронулся! И господа присяжные вместе с ним!
- Чего? – спросил хмурый Бурмака.
- Ничего, - сказал я. – Продолжение этого богомерзкого фарса следует…
Я радостно улыбнулся, а солнце весело сияло мне в ответ.