«Ну что ж, тогда вперёд!»
Выйдя с опушки, они миновали подлесок, слуга шёл чуть впереди, аккурат к тому дереву, где был замечен ранее. Поднял что-то с земли и впился зубами, послышалось утробное урчание. Поняв, что это внутренности какой-то животины, Сухмет отвернулся. Неприятно, и в то же время радует. Слуга может позаботиться о своём пропитании. Ещё бы от вони избавиться, Ибн не утруждал себя походом в кусты, делал свои дела, прямо так, в штаны. Трогать, а тем более мыть заражённого, Сухмету категорически не хотелось. А ведь придётся что-то придумать!
Остановившись, парень приказал бросить на землю остатки кишок, тот безропотно подчинился. А затем, представил, как расстегивает ремень и снимает штаны. Получилось почти как хотел, вышла неувязка с ремнём, Ибн его просто порвал, как и верхнюю пуговицу с молнией. Штаны упали под весом дерьма. С горем пополам избавившись от всей одежды, слуга предстал во всей красе. Картинка лучше не стала, но хоть дерьмо теперь не копится.
По неопытности и горячке, Сухмет хотел пойти за той машиной, но тут всплыли слова призрака. «Здравый ум, должен быть холодным!»
Что я там найду? Рассудил он. Да люди, возможно даже помогут, если он спрячет слугу. Сухмет догадывался, что такие как он не в чести. Но и вероятность хорошего к нему отношения, тоже под вопросом. Профессор рассказывал про каких-то муров, сектантов и прочих нечистоплотных личностях. Значит лучше одному.
Немного подумав, он решил убраться с дороги, лесом всё же надёжнее и быстрее. Ближайшая синяя точка на карте, находилась не так далеко, и это скорее всего город.
Это была самая ужасная ночь в его жизни! Проспал час, может полтора, всё остальное время, Карельский провёл в полудрёме на жёстких ветках. Плюс к тому, начало сказываться споровое голодание. Жажда, ломота в суставах, будто хочется заболеть, ну и конечно же тошнота. Он помнил все симптомы и знал, к чему это приведёт. Смерть в муках. Потому и спешил вчера в лоно родного института, события последней недели уже не казались страшными и унизительными. Такова человеческая натура. Спешка спешкой, а про ресурсы организма, забывать нельзя.
Усталость свалила его в темноте. Кое-как соорудив ложе из листьев и старых веток, он провалился в прерывистый сон.
Ужасная гонка продолжилась, как только обозначился рассвет. И вот, он миновал колючий кустарник, чувствуя подозрительный запах влаги…
— Нет! Не может быть!!! — разочарование было таковым, что Карельский выкрикнул, выплёскивая накопившееся. Силы что береглись последние часы иссякли, и он упал на колени.
Чёртова река, он готов был заплакать. Как же так? Он бежал в правильном направлении, мох на деревьях с северной стороны, знания с детства… или с южной? Профессор не мог поверить, что такое можно забыть, простые знания, заложенные в детстве!
В приступе бессильной злобы, Карельский упал на влажный песок, он жалел себя, проклиная тот день, когда послушал Астахова — друга семьи. Бывшего друга!
Воображение нарисовало образ Галки: строгая, в чёрном деловом костюме, умница, красавица, с печатью утраты на, казалось бы, бесстрастном лице. Есть кому утешить…
Слёзы все же нашли дорожку, тихие ручейки прочертили чистые полоски на грязном лице, в его глазах отражались безмятежно плывущие облака, чужие небеса.
Так же беззвучно плача профессор поднялся на ноги и побрёл обратно в лес. Каждый метр, каждый шаг, приближал его к точке невозврата. Скоро отчаяние заполнит рассудок настолько, что ему станет плевать на всё и всех, включая себя. Человек в таком состоянии, способен на многое.
Глава 40
Краз резко затормозил. Все, кто был в кунге, исключая командира, повалились вперёд. Разный всё же успел воспользоваться даром, собрав на внезапно остолбеневшем теле, половину команды.
— Чё за муйня, Башкирин? Шайтана увидел⁉ — потирая ушибленный лоб, возмутился Облом.
— Сам посмотри, — донеслось из кабины.
Первым, прихватив РПГ, выскочил Боцман. Он был готов ко всему, танк, элита, без разницы. Но это чудо, матёрый иммунный застыл в изумлении.