– Одурел? – Я попыталась вывернуться и хорошенько ударила его локтем.
Со стороны, наверное, мы представляли собой странную пару, танцующую вальс на темной остановке. Сомерсет налетел на Эдуарда со всей горячностью подростка, толкая мужчину в грудь. Тот не ожидал нападения, поэтому отступил, и я легко отскочила от него.
– Не забывайся, инферн! – заорал Эдик, вытаращив от злости глаза, и выставил вперед ладонь.
– Осторожно! – Сэм как-то ловко схватил меня за руку и оттащил на несколько шагов.
Неожиданно металлическая конструкция остановки захрустела и одна сторона погнулась под натиском невидимой силы. Домик для пассажиров, продуваемый всеми ветрами, покосился, и крыша с грохотом слетела, вонзив в асфальт острый край.
Я изумленно таращилась то на Эдика, то на безобразие, устроенное им. Парень и сам открыл рот от удивления, разглядывая разрушения.
– Не стой у нас на пути, все равно больше сил нет! – прорычал Сэм хрипловатым подвывающим голосом и сделал к Эдику шаг. Тот обратил ошарашенный взор к моему юному защитнику и тут же выставил перед собой скрещенные пальцы, бормоча:
– Чур меня! Чур меня! Только попробуй меня укусить. Только попробуй, инферн!
Пока Эдик переключил внимание на скалившегося мальчишку, я остановила машину.
– Сэм, шевелись!
Сомерсет быстро забрался на заднее сиденье рядом со мной и с силой захлопнул дверь, что даже стекла зазвенели, а наш водитель-благодетель обиженно поморщился в зеркальце заднего вида.
Эдик, раздавленный и растерянный, по-прежнему стоял на остановке, крутя головой, и, вероятно, соображая, как теперь ему поступить. Он хотел броситься вдогонку и лихорадочно затряс рукой, пытаясь остановить попутку, но вместо этого с громким воем сирены рядом с ним притормозил милицейский автомобиль, сверкающий разноцветными ослепляющими огнями. Из приоткрытого окна показалась донельзя довольная физиономия.
– Ты зачем остановку раздолбал? – спросил страж порядка и хищно улыбнулся.
Мы быстро ехали по названному мной адресу.
– И куда мы? – тихо поинтересовался Сэм.
– Домой ко мне.
– Зачем? – Округлил тот черные глаза. – Там нас наверняка уже ждут!
– Наверняка, – согласилась я. – Но я должна понять, чьи воспоминания в моей голове!
Я устала. Устала в течение двух дней носиться, как умалишенная, от бесконечной, бессмысленной погони, каждую минуту спасаясь. Устала от бегства. Мне очень хотелось все закончить одним махом. Просто открыть глаза и оказаться в другой жизни… Вероятно, с такой же мыслью я стерла себе цвет и заодно память.
Мы остановились рядом с домом, в котором я снимала квартиру, или девушка, место которой я пыталась занять после потери памяти. Вокруг было безлюдно, только мерзли одинокая фигура любителя собак, выгуливавшегося огромного добермана, да рядок занесенных снегом автомобилей. Окна нужной квартиры таращились черными беспросветными квадратами. В подъезде сломанный лифт скалился черной открытой кабиной, так что на девятый этаж пришлось подниматься по лестнице. Со стен, исписанных «приветами» на исконно русском наречии, осыпалась известка. Стояла вонь. А на одном из междуэтажных пролетов я знатно споткнулась о сломанную коляску, и, надо сказать, чуть не разбила нос о погнутые перила.