Лето в пионерском галстуке

— Откуда ты это знаешь?

— Я еврей всё-таки, про концлагеря немного наслышан.

— Ладно. Но достоверно об этом всё равно ничего неизвестно. Даже книг в СССР о таком нет нигде. Только заметка в медицинском справочнике, что это — психическое, и статья в Уголовном кодексе.

— И? — Юрка не мог поверить в реальность происходящего. Он чувствовал какой-то подвох. Что это с Володей? Он позвал его среди ночи и просто вывалил все это разом. Он не задавал вопросов, не советовался, не делился переживаниями, а утверждал. Зачем? Чтобы образумить Юрку? «Статья в Уголовном кодексе» — зачем эта статья им двоим сейчас? Юрка потряс головой и выдал Володе единственный хотя бы относительно здравый вывод: — Ты думаешь, что Маша рассказала кому-то и тебя отправят за это в тюрьму?

— Нет, не думаю, это ведь ещё надо доказать. Да и тюрьмы я не боюсь, я за семью боюсь, понимаешь? И поэтому решил… Я, как приеду… я заставлю себя рассказать обо всём родителям, чтобы они помогли найти доктора, который это вылечит.

Стены будто покрылись инеем и засверкали, ослепив Юрку в полнейшей темноте. Иней пополз по полу и коснулся его ног.

— И ты хочешь лечиться? — прошептал Юрка. — Где, как? Если психическое, то тебя же в дурдом положат!

— Ну и пусть кладут, лишь бы помогли. Я много времени потратил и немного узнал о том, как это лечат. И ничего страшного в этом нет. Просто показывают фотографии мужчин… ну, вроде тех, что ты видел в журнале… и колют рвотное. Это повторяют много раз, и в результате должен выработаться рвотный рефлекс. Но меня не это заинтересовало — там проводят сеансы гипноза! Могут внушить интерес к девушкам и с помощью него же могут заставить забыть об этих чувствах.

Блестящая ледяная корка поползла по коленям, схватила живот и грудь.

— С ума сошёл? Ты собираешься в одной палате с психопатами лежать? Ты же нормальный, а с ними ты на самом деле с ума сойдёшь!

— Я не нормальный! Я хочу избавиться от этого раз и навсегда, мне это мешает! Мне это жить не даёт, Юра! Я хочу всё забыть.

— Ты хочешь забыть… меня?! Вот так вот просто выбросить из головы и всё?!

— Не просто, Юр…

— Ах ты… да ты… Друг, да? Предашь меня, да? Я… я вообще не понимаю, что происходит. Почему ты говоришь мне всё это? Чтобы я отстал?

Юрка вскочил на ноги и потопал к дверному проёму, но Володя бросился за ним и схватил за руку:

— Подожди! Юр, ну пойми же ты, всё очень серьёзно, так серьёзно… Я ведь даже тебе врал, Юра, прямо в глаза! Не могу больше. Ты, наверное, уйдёшь, как узнаешь правду, но, пожалуйста, хотя бы дослушай до конца.

Юрка замер на месте — «я ведь даже тебе врал». Он не раз чувствовал между ними не то чтобы ложь, а некую завесу недомолвок. Того, что не давало им стать ещё ближе, о чём Володя знал, но не говорил Юрке. Или говорил, но не всё. Решение уйти было импульсивным. Юрка не хотел уходить, но и остаться был не в силах, и долго решался, выслушать ли, боялся — вдруг станет ещё больнее, вдруг он пожалеет о том, что завеса падет.

Пока Юрка решался, Володя, откашлявшись, начал шёпотом:

— Ты правильно говорил, никакой ты мне не друг. Мы только встретились с тобой, и всё так завертелось, что я даже не понял, когда именно это произошло. — Вдруг его голос сел. В такой кромешной темноте Володя никак не мог разглядеть Юркиного лица, но, видимо, не желая даже смотреть в его сторону, отвернулся и произнёс чётко и громко: — Я влюбился в тебя.

Услышанное ввело Юрку в ступор. Полное эмоциональное отупение сковало и мысли, и чувства. Он хорошо расслышал и понял его слова, но уложить их в голове не получалось — как это влюбился?