— Да так… многие говолят.
— Конечно, картавых берут в пионеры! Сам дедушка Ленин картавил, а он не какой-то пионер, он — вождь мирового пролетариата! Так что все у тебя получится, Олежка! Никого не слушай, и всё у тебя…
— Даже тебя не слушать? — хитро прищурился Олежка.
Юрка только успел закатить глаза, как того уже и след простыл.
К часу дня зал заполнился до отказа, всем не хватило мест даже с учётом дополнительных стульев, некоторым зрителям пришлось сесть в проходе. Когда выключили основной свет, воцарилась тишина, и на авансцену — игровую часть сцены пока закрывал занавес, — вышел Володя. Честь сказать вступительные слова, как положено, выпадала худруку, и начал он тоже как положено:
— Уважаемые зрители, вашему вниманию представляется спектакль, посвящённый юбилею нашего любимого лагеря «Ласточка» имени пионера-героя Зины Портновой…
Володя говорил заученные слова серьёзным, но довольно равнодушным тоном. Юрка уже слышал этот монолог на репетиции, поэтому сейчас не слушал, а помогал актёрам готовиться к первой сцене.
Володя закончил свою речь «от худрука» и передал слово чтецу — Полине. Она звонким голосом, с чувством начала стихотворение:
— Представить бы их всех посмертно к ордену,
Тех, что сказали твёрдо как один:
Мы можем жизнь отдать за нашу Родину,
А Родину за жизнь не отдадим!
Митя, ответственный за занавес, уже стоял наготове — руки в перчатках на тросе, шепнул Юрке, торопя:
— Ну? Кивнешь, когда открывать?
— Тебе точно помощь не нужна? — Юрка не был уверен, что Митька управится с занавесом в одиночку, ведь за весь спектакль его нужно будет открывать и закрывать раз тридцать — запланировано много смен мест действий.
Из-за того, что невозможно было бы успевать каждый раз менять декорации полностью, сцена делилась на две части — по месту действия. В левой разыгрывались эпизоды, которые происходили в помещении, в правой — на улице. И так как очередность домашних и уличных эпизодов по сценарию соблюдалась, при смене декораций закрывалась только «уличная» половина, пока действие разворачивалось в «домашней». И наоборот.
Митька же был серьезен как никогда.
— Я справлюсь! — заявил он, украдкой взглянув на Ульяну, готовящуюся к выходу. Юрка понимал, что сейчас занавес для Митьки — вопрос мужской чести, но всё равно сомневался.
Голос Полины звучал с авансцены:
— …Ветры в походные трубы трубили,