– Но люди созданы по образу и подобию богов, – продолжаю я, не обращая внимания на отвращение, переполняющее ее взгляд, пока она достает из ящика несколько глиняных ламп. – Нам суждено занять более высокое место в вечных мирах.
Девушка закатывает глаза.
– Ну конечно.
Зачем я объясняю такие духовные вещи людям, погрязшим в ненависти? Мой взгляд возвращается к стене из черепов, и тело вновь сотрясает дрожь от шока, а к горлу подкатывает тошнота. Опустившись на колени, я поднимаю сложенные ладони к Ночным Небесам, которое простирается где-то в вышине над этими камнями и смертью.
– Что она делает? – спрашивает Жюли.
Я слышу, как трещит огонь, пока она поджигает новые лампы от уже зажженных.
– Кажется, она… молится, – отвечает Марсель.
– Следи за ней, Жюли, – бормочет Бастьен после короткого молчания. – Пошли, Марсель. Поможешь мне перенести лампы.
Когда их шаги стихают, Жюли садится рядом со мной.
– Ох, позволь угадать – вам, Костяным волшебницам, даруется
– Моя душа выбрала этот путь, а твоя выбрала свой. Не смейся над тем, чего не понимаешь. Леуррессы многое приносят в жертву.
– Да, но не самих себя. Ты считаешь жертвами людей, которых убиваешь – моего отца, отца Бастьена. Но это мы пострадали, а не
Я встречаюсь с ее осуждающим взглядом, и чувство вины пронзает меня.
– Так вот почему вы объединились? Потому что потеряли своих отцов?
Жюли вытирает нос своей рукой.
– Мы были всего лишь детьми.
Чувство вины усиливается, но Жюли не понимает, что это необходимо. Никто из них не понимает.
– Ваши отцы сейчас в Раю Элары, месте великой радости и красоты, – повторяю я то, чему меня учили. – Они счастливы и приняли свою смерть.
Жюли плюет мне в лицо. Я отшатываюсь, ошарашенно взирая на нее.