— Кстати, — вдруг спросил Андрей. — У тебя ж завтра день рождения? А у меня, к сожалению, выходной. Заранее поздравлять не стану — но я помню об этом, чтоб ты знала. Позже обязательно поздравлю.
Ах, как это мило!
Я обрадовалась, стала вертеть головой из стороны в сторону и вдруг встретилась взглядом с Морозовым. В этот раз он совсем не улыбался. Как-то странно смотрел, честное слово.
Но потом я отвернулась и позабыла о Денисе Сергеевиче. Провела остаток дня в отличном настроении, даже не подозревая о том, что завтра этот тип изрядно подпортит мой день рождения.
ГЛАВА 6. ДЕНИС СЕРГЕЕВИЧ, ВЫ МЕНЯ ПУГАЕТЕ
Кто такой лаборант на кафедре филфака? По сути — секретарь, но с заманчивой перспективой стремительного карьерного роста. Ради этой возможной перспективы тысячи девочек и мальчиков работают за мизерную зарплату, выполняя кучу нуднейших — гласных и негласных — обязанностей.
В мои негласные обязанности, помимо прочего, входило следить за днями рождения всех сотрудников. Ну как — следить. Я оформляла поздравления, покупала продукты и готовила фуршетный стол на выделенные кафедрой деньги. Но кто бы следил за моим днем рождения? Правильно, никто.
На всем факультете об этом событии помнили лишь Андрей да Маша Проценко. В конце рабочего дня она заявилась ко мне с бутылкой домашнего вина и коробкой конфет.
— Вино моя бабушка делала, — сказала она, — отменное!
Внешне Маша была похожа на маленькую лисичку — небольшого росточка, с заостренным тонким носом и рыжими волосами. Как и Кононов, она подрабатывала переводами, только, в отличие от Андрея, переводила серьезные тексты.
— Маш… давай дождемся, пока все разойдутся.
— Сейчас здесь все равно никого нет! Мы быстренько, а то мне уже бежать надо! — она моментально разлила вино в пластиковые стаканчики, которые тоже прихватила с собой. — За твое здоровье!
Вино действительно отказалось отменным. Машка налила еще.
— Желаю тебе, Вика, построить успешную научную карьеру! Пусть у тебя в жизни будет множество достижений!
Я почему-то вспомнила плакат на входе — до сих пор там висит, приветствует Морозова. И тут язык мой развязался — я выдала то, о чем промолчала вчера.
— Морозов.
— Что?
— Знаешь, а он ведь не сам свою докторскую писал. И скоро я докажу это. Прижму его к стенке, вот увидишь.
— Гм… А ведь было бы гораздо лучше, если б ты прижала его не к стенке, а к чему-нибудь мягкому и теплому — например, к кровати.
— Чего?