Эльф под горой

— Да, сладкий, а ещё с сотней мужиков до него, — огрызнулась я, — я раздвигаю ноги с одиннадцати лет. Чего ты хотел?

И тут я встретилась с эльфом взглядом, на меня ещё никто не смотрел с такой обидой, он пытался что-то сказать, беззвучно шевеля губами, но слова не выходили. Беспомощно глядя на меня, словно раненый щенок, он пытался выговориться, а я чувствовала себя сволочью.

— Не дуйся, — мягко попросила я, поспешив отвести взгляд в сторону, — ты ведь у нас принц, через неделю будешь лежать в шёлковых подушках и всё забудешь.

— Чтоб ты знала, я хотел помочь тебе, но Сабат меня оглушил, — собравшись, выдал эльф и, развернувшись на каблуках, пошёл прочь.

Остроухий заставил меня чувствовать себя ещё хуже, я ненавидела это чувство, то самое, мерзкое и липкое, что растекалось где-то в груди, животе и толкало на глупости. Безмозглый эльф возомнил нас парой, это было так смешно. Принц и азагур. Не знаю, в каких королевствах такое заканчивалось хорошо, но в нашем это вызывало смех. Вот только мне почему-то не хотелось смеяться. Я совершила большую глупость и то, что слова Нарониэля меня задели, было дурным знаком, я слишком размякла. Проведя остаток ночи в раздумьях, заставила себя вспомнить Хамура и то, как было больно после его смерти. Эти мысли привели в чувство, я взяла себя в руки и на рассвете уже спокойно смотрела на Нарона, наглухо задавив вину.

Утром мы распрощались с Мараном и его помощниками и направились в Магикон. Остроухие игнорировали меня, и тихо переговариваясь между собой, шли чуть поодаль, не принимая меня в беседу. Я, махнув рукой, вела под уздцы ишака и ни о чём не думала.

Границу мы прошли быстро, прямо на середине песчаная дорога вдруг оборвалась, превратившись в мощёную жёлтым камнем. Это и был конец нищей Гурии, дальше были земли магов. Огибая окрестности озера Малдор, что давало жизнь лучшим полям в Дароне, каменная дорога ввела нас в самое богатое королевство. Я впервые в жизни видела такую черную землю, и хоть приближалась зима, на грушах Магикона висели большие сочные плоды, крестьяне тоже выглядели лучше всех тех, что я встречала раньше. Да и дома, раскинувшиеся неподалеку от дороги, были аккуратно сложенными, что для деревни, такой далекой от столицы, и вовсе равнялось дворцам.

Где-то через милю нас встретил небольшой пост с донельзя гладкими стражниками, которые еле вмещали свои животы в латы, и я сразу догадалась, что нас ждёт. Хорошо ещё, что проклятые крохоборы кое-как согласились на два сарта и сапоги Нарона, потому как больше у меня ничего от жалования не осталось. Нас пропустили, обобрав до нитки, бедный принц шлёпал босыми ногами по сырой земле, как-никак на улице было начало ноября. Сабат не выдержал, остановившись, старик снял свои сапоги и отдал принцу, у нас не осталось монет на покупку хоть какой-то обуви и, глядя на синеватые ступни старика, даже немного пожалела его.

На первом же привале Сабат собрал в лесу ветки и начал плести подобие лаптей. Однако лоза осенью была слишком твердой, лишенной соков и снималась плохо, постоянно обрываясь в короткие полоски, плести из таких было сущим мучением.

— Да вылечи ты кого, зайдем в деревню, уж накопишь на лапти, — наблюдая за стариком, предложила я. — Или свой уродливый медальон продай, вдруг, на лапти хватит.

Бросив на меня косой взгляд, Сабат язвительно ответил:

— Не предлагай то, в чем не смыслишь, этот медальон не продается за какие-то вонючие лапти!

— Да и как пожелаешь, я за вас эликсиры хлебать больше не буду, — огрызнулась я.

Упрямый старик продолжал идти босиком до самой ночёвки, а как только мы устроили лагерь, вновь принялся мастерить лапти. Стариковские руки тряслись, не в силах справиться с переплетением мелких кусков коры. Я не выдержала. Выхватив из рук старика заготовку, принялась плести сама. В Гурии еще девчонкой я делала такую нехитрую обувку, и хоть большого умения так и не получила, дело у меня шло быстрее. Нарвав лоскутов, бересты, лозы и всего, что более-менее могло сгодиться к утру за дежурство у огня, всё-таки доделала. Противный старик только кивнул в знак благодарности, но от лаптей не отказался.

ГЛАВА 17. ТЕЛЛИАРОН, ТЕЛЛИРОС. КОРАБЛЬ

Яркое солнце совсем по-весеннему прогревало землю, часть посевов была высажена, на полях с самого рассвета кипела работа. Эльфы были так рады солнцу, что не переставали петь песни Благоденствия на наших скудных землях, словно то были Тихарийские поля и никак не меньше. Я, улыбаясь, читал письмо из Магикона от мальчишки, что теперь там обучался, каких-то восемь лет, и он вернётся в Теллирос магом земли. Все шло хорошо, лето обещало быть жарким, а значит, с урожаем не будет проблем, как в прошлом году. Понемногу велась торговля с Зарнатхом, восточный князь держал слово и скупал наши эликсиры и отловленное зверье, иногда поступали заказы на яды. И хоть деньги от продажи мечей уже закончились, было неплохо. Эльфийки выполняли указ, принося детей, ате, что были рождены в первый год, уже помогали взрослым. Город постепенно разрастался.

Сегодня мне предстоял визит в Зарнатх, пора перезаключить договор с князем и попробовать предложить ему более дорогие и сложные эликсиры, что освоили мои лекари, подбирая составы всю зиму. Но пока Ивир не зашёл за мной. Оставалось пару минут, я посмотрел на жену, что сидела у ног и расчёсывала длинные белые волосы. Даландин, заметив мой взгляд, улыбнулась.

— Иди ко мне, — позвал я, она оставила гребень и придвинулась ближе.

Я прижал её к себе, поглаживая слегка округлившийся животик, к зиме Дали должна была родить. Она потянулась ко мне, губы слились в поцелуе, я ощущал её набухшие груди даже через одежду, рука сама коснулась их, поглаживая и лаская, обнажил их и поцеловал. Даландин тихо постанывала от каждого прикосновение, закусив губу, закрыла глаза, целиком отдавшись мне. Нас остановил стук в дверь, нехотя отстранившись, потянулся к рубахе, это пришел Ивир, опаздывать было нельзя:

— Возвращайся поскорее, — попросила жена, целуя на прощанье.