Тэлон

— Группа гребаной поддержки? — Я невесело смеюсь и разворачиваюсь к нему так резко, что едва сдерживаюсь, чтобы не заблевать переднюю панель. — Ты шутишь? И я не могу сесть в самолет! Куда, по-твоему, мы должны отправиться в медовый месяц? Азия заслуживает самое лучшее, а не это дерьмо.

— Ты можешь устроить медовый месяц в палатке на своем же собственном заднем дворе, придурок. Дело не в том где. И, поверь мне, ей наплевать на твое самое лучшее.

— Это она тебе сказала? Когда ты с ней разговаривал?

— Расслабься. Она иногда пишет мне. Она переживает, боится, что ты отдаляешься от нее.

— Великолепно!

Я знаю Азию достаточно хорошо, чтобы понимать, насколько плохо дело. Она бы никогда не обратилась к Лукасу, если бы не была в отчаянии. Для того, чтобы выговориться, у нее есть Кэт. Если она дошла до Лукаса, значит, чувствует себя гораздо хуже, чем дает мне понять. При мне она старается держаться бодрячком.

— Не вздумай на нее сердиться, Тэл. Ей одиноко. Она по тебе скучает. Никакие отношения не выдержат такого количества стресса, если она видит, что ты не хочешь, чтобы она была рядом.

— Как будто я этого не знаю, — бормочу я. Мой брак, похоже, разваливается так же быстро, как карьера.

Я опускаю голову на подголовник и закрываю глаза. Когда же это все закончится.

* * *

Кольцо я убираю в карман куртки, чтобы Азия не увидела его, когда я зайду в дом, а Лукаса отправляю домой, вместо того чтобы позволить ему довести меня до самой двери, как заплутавшего забулдыгу.

Жену я обнаруживаю в мастерской, она примеряет костюм на один из своих манекенов.

— Привет! Ты быстро вернулся. — Она целует меня в щеку.

— Не смог играть… Этот шум для меня, видимо, слишком… Не знаю. Я как будто оказался в совсем незнакомом месте, а не у себя в студии. Полный отстой.

Азия слегка склоняет голову и улыбается немного грустно.

— Может, стоит попробовать слуховой аппарат?

— Нет. Ни за что. Уж лучше сразу сдохнуть.

Я не могу. Слуховой аппарат для меня все равно что выбросить белый флаг и признать, что чертов Меньер победил. Это будет значить, что я принимаю тот факт, что я — убогий калека.

— Ладно. Я просто предложила, не хочу спорить. Совсем не хочу.

Она разворачивается ко мне, бросив на произвол судьбы манекен, и, взявшись за края моей куртки, стягивает ее с меня и сбрасывает на пол. Прижавшись ко мне, она запускает руки мне под футболку, проводит прохладными ладонями по животу, а потом тянется вниз, к молнии на джинсах. Она не сводит с меня взгляда, в ее глазах горит дерзкий огонек, которого я раньше никогда не видел.

— Что ты делаешь? — шепотом спрашиваю я.