Обручённая с Тёмным Богом

– Он желал войны. Но он пошел на сделку с моими родителями. Меня в обмен на мир. Разве это справедливо?

– Справедливо. Так жили из пакон веков.

– Но это же отвратительно! Я ведь живая и у меня тоже есть чувства!

– И поэтому ты решила убить бедолагу?

– Бедолагу? – скривилась я. – Да он старый извращенец! Он захотел меня. Да я ему кто? Мне лет-то сколько? До свадьбы... Во время обручения сделать ЭТО! – я вдруг осознала, что эмоционально кричу и тут же прикусила язык, дабы не повлечь гнев Темного своей многословностью.

– А я тогда кто? – склонился он надо мной. – И, ах да, напомни мне, старику проклятому, сколько говоришь тебе лет?

– Не смешите Богов, какой вы старик? Вы же такой красивый и молодой.

– Значит, если бы он был красив и молод, ты бы вышла за него и не пришла ко мне?

– Я боюсь его, – прошептала, ощущая, как в горле встревает ком. От обиды захотелось расплакаться. От обиды к себе. За слабость. За тот проклятый день обручения. Но я просто обхватила себя руками, унимая дрожь и заталкивая слезы обратно в себя куда подальше. Опять же, чтобы не злить Бога.

Я ничего никогда не боялась. А Короля испугалась. Словно он истинное порождение зла. Я ощущала это нутром, каждой волосинкой на своей голове. И в каждом миллиметре кислорода, которым мы дышали тогда в шатре, я чувствовала, что он опасен. Когда он коснулся меня, я действительно испытала ужас. И вспомнив тот момент, боль прошлась по телу, отдаваясь в каждом органе и в каждом позвонке. Я сжалась, поджав коленки к подбородку, но Бог не шелохнулся, оставшись стоять напротив меня.

– Ты предпочла отдать себя Темному Проклятому Богу вместо того, чтобы стать женой Короля? Как ты можешь бояться его больше чем меня?

Я с трудом подняла глаза. Лицо ничего не выражающее кроме холода и суровости действительно не внушало сейчас страха. Как и то, что он мог сейчас скинуть с меня платье и взять мою невинность.

Как и то, что его руки могут пытать меня. Но никогда не смогут убить, если верить жрицам и древним свиткам, что прятал отец. Но говорить я не буду это. Смертная боится смертного, но не Бога. Какой удар по самолюбию, которое и так шатким оказалось.

– Я не сделала ничего дурного, чтобы повечь на себя гнев того, в кого верю. А вы не плохой Бог и не опуститесь до того, чтобы внушать страх смертной девочке. И Боги в отличие от людей не убивают по прихоти.

– Ты ошибаешься.

– Тогда почему я все еще жива?

– Считай, что тебе несказанно повезло.

Еще несколько мгновений он сверлил меня взглядом, и я подумала, раз пошла такая пьянка, значит, продолжим разговор по душам. Глядишь, узнаю что-то важное и ценное. Бог не напирал на мою целостность, что не могло не радовать. А что действительно не радовало, так это то, что он избегает тему, касательно моей силы.

– В душе хранятся все желания и все грехи смертного. Говорят, Владыки Мертвого мира это чувствуют. А еще говорят, Боги чувствую эмоции, и благодаря этому манипулируют людьми. Они располагают смертных к себе, даже заставляют делать то, что не следует. Эмоции вас питают. Это как пища для людей. Так пишут в книгах, – взглянула на него, словно ожидаю невероятного продолжения, сей удивительной истории о жизни Богов.

– Надеюсь этот умник, что растрепал наш секрет горит где-то в Геенне огненной, – беззаботно сказал он.