Четыре… Восемь… А еще не менее пятидесяти дверей кружили по пространству вокруг меня. Сил не осталось. Если бы я мог уснуть… Стало бы легче. Это были бы хрупкие мгновения отдыха. Но нет. Я был лишен и этого. А когда останавливался, Пустота начинала показывать мой мир. Я старался не смотреть. Слишком больно. Да и верить Пустоте нельзя. В том, что она питается страхом, ужасом, отчаянием, я уже убедился и не желал ее кормить.
Вдруг прямо ниоткуда возникла еще одна дверь. Я рванулся к ней.
— Стой! Это не твое! — крикнула Пустота в спину, но я уже дернул ручку и ворвался внутрь, чтобы увидеть знакомую фигуру. Это был Филипп. Он стоял спиной ко мне, а перед ним была виселица, и на ней — два тела, чуть покачивающиеся на ветру. Значит, вот о чем Полли так и не смогла мне рассказать. Только сил на горе у меня не осталось. Я подошел к брату со спины, закрыл руками его глаза:
— Не смотри.
— Анри? — недоверчиво спросил он.
Я заставил Филиппа обернуться ко мне.
— Анри! — вскрикнул он, а я заметил, как брат изменился. Передо мной был почти незнакомый человек. Сколько же времени прошло?
— Я в пустоте? — озирался Фил.
— Да.
— Но это значит…
— Эй, ты! — обернулся я туда, откуда чувствовал посторонний взгляд. — Выпусти его немедленно.
— Анри, подожди, — затараторил Филипп. — Ты все-таки жив!
— Жив. Не знаю, надолго ли. Отсюда нет выхода.
— Он должен быть, послушай, надо только…
— Э нет. Хватит! — вынырнула из тумана фигура в сером. — Так нельзя, мальчик. Я тебя не звала.
— Ты кто? — уставился Филипп на незваную гостью.
— Пустота, — ответил я. — Как видишь, вполне материальна. Как ты? В порядке?
— Судя по тому, что я здесь, — нет, — поморщился он.
— А Полли? Как она?
— Я не видел ее после суда, — качнул головой Филипп.