Охотник на людей

— Перережь ее, — огрызнулась она. — Мы должны ее перерезать!

— Сильвер, он может наблюдать из засады. Мы должны…

— Нет. Здесь поблизости нет свежих следов. Он не возвращался сюда после бури. Сугроб занес проволоку, вот почему я ее не заметила. Он все еще рыщет на свободе, и я хочу покончить с этим делом немедленно. Это напрасная трата времени. Чертова трата жизни.

Гейб даже не пошелохнулся. Она вытащила свой собственный нож.

— Этот ублюдок не охотник. — Она потянулась к веревке. — Охотники так не убивают. Он палач. — Она перерезала веревку, и туша с негромким стуком упала в снег. Она стиснула зубы. — Он полное ничтожество! — Она свирепо посмотрела на Гейба. — Знаешь, что сказал бы Старый Ворон? Он бы сказал, что земля этого не потерпит. Земля ему отомстит. Он долго не продержится в этом месте.

Гейб ничего не сказал. Лишь внимательно наблюдал за ней.

— Что? Думаешь, у меня едет крыша? — огрызнулась она, в душе опасаясь, что на самом деле так оно и было. Опасаясь также собственного растущего страха. Вспоминая, что Гейб сказал о Лесовике, что, мол, тот обнажает разум своей жертвы, вычерпывает его до самого болезненного дна.

— Иди за лошадьми, Гейб.

— Сильвер, ты…

— Приведи сюда чертовых лошадей! — Она быстро развернулась, крепко вытерла тыльной стороной перчатки рот и попыталась унять дрожь. Она не хотела, чтобы Гейб видел ее такой.

Дождавшись, когда он уйдет, она присела на корточки и осторожно присыпала койота снегом. Она подумала о Валкойнене, и ее глаза защипало от слез. Нижняя часть лица болела от попыток сдержать рыдания. То, что сделал этот ублюдок, шло вразрез со всем, во что она верила… вот так взять и отнять жизнь. Оставалось лишь надеяться, что это не сойдет ему с рук.

Она на секунду закрыла глаза и сделала то, чего не делала с тех пор, как умерла ее мать. Она стала молиться, безмолвно возносить гвитчинскую мольбу духам. Она молилась за Старого Ворона. За своего верного пса. За сына. И когда встала, почувствовала себя чуть сильнее и менее одинокой.

Она вышла навстречу Гейбу, ведущему в поводу лошадей.

— Мы опишем круг, а затем вернемся назад по нашему собственному следу, — сказала она, забирая у него поводья и вскакивая в седло. — Вряд ли он пошел дальше на север по этой тропе. Он не в бегах. Он охотится. Полагаю, он устроил эту ловушку, а затем вернулся назад. Готова спорить, он пойдет по следу, который мы оставили с утра. Прямо сейчас он приближается к нам сзади, чтобы посмотреть, попали ли мы в ловушку. Если мы отправимся вон через ту долину, — она указала вдаль, — и сделаем круг в несколько миль, мы могли бы, пока он идет по нашему следу, вернуться и подойти к нему сзади.

— Он вполне мог это предвидеть, — сказал Гейб, все еще неотрывно наблюдая за ней.

Сильвер стало муторно. Гейб прав. Стайгер мог воздать ей должное за то, что она придумала этот план. И сейчас он готов продолжить охоту.

Она наконец поняла, что имел в виду Гейб, когда сказал, что Лесовик считает ее достойной добычей. Для Стайгера это было сродни шахматам. Ему нравилось предвидеть будущие ходы противника, и он наслаждался хорошей партией.

Она не была уверена, что у нее хватит на это духу.

Они нашли следы Стайгера, когда на огромный купол северного неба уже начала опускаться ночь. На небосклоне высыпали крошечные мерцающие звезды, вдалеке пронеслась комета.

Зрелище было дивным. Увы, стоило Гейбу посмотреть на следы Стайгера, как в нем шевельнулось уныние. Эти следы означали лишь одно — Лесовик следил за ними, охотился на них.