– С новым годом, снежинка, – не даю договорить и протягиваю ей то, ради чего не сомкнул в эту ночь глаз.
Идея пришла спонтанно. Неожиданно и одномоментно. На первых порах я даже сам не понимал, зачем я это делаю, но сейчас осознал. Ради ее эмоций. Искренних, настоящих, живых. Ради вот этого удивленного взгляда больших чарующих глаз, вот этой робкой улыбки и легкого румянца, набежавшего на щечки. Растерянности, шока, удивления и… восхищения, с которым моя девочка смотрит на...
– Это снежинка! – выдыхает Ева и тут же садится на диван, подгибая под себя ноги. – Маленькая деревянная снежинка! – повторяет и крутит эту самую снежинку в длинных изящных пальчиках, будто не верит, что действительно держит игрушку в руках.
Я просто вспомнил свое детское увлечение. В школе я часами пропадал в мастерской у хорошего друга отца, который научил меня всем премудростям работы с деревом. Мог сделать все, что угодно, от стула до шкатулки, и искренне был влюблен в это хобби. Даже не знаю, как так получилось, но жизнь закрутила, и настоящих инструментов я не брал в руки уже очень давно. И здесь, конечно, пришлось попотеть, обходясь подручными средствами. Спасибо, еще нашел подходящую часть огромного полена, чтобы вот это выстрогать.
Ночь без сна определенно того стоила. Я не ошибся. Хоть Ева и до сих пор молчит, обводя пальчиками буквально каждый завиток, каждую деталь подарка. В какой-то момент мне даже показалось, что в уголках ее глаз заблестели слезы.
– Ева?
– М-м-м? – не отрывая взгляда от рук, промычали мне в ответ, шмыгнув носом.
– Так, что скажешь?
– Она… – вздыхает Ева, быстро смахивая ладошкой со щеки покатившуюся слезинку. – Она великолепна, Дам! – улыбается малышка и тянется ко мне, мимолетно касаясь своими губами моих губ в невинном поцелуе. – Ты даже представить не можешь, как мне приятно!
– Она как ты, – говорю первую пришедшую глупость.
– Тоже дерево, да? – хитро стреляют в меня глазами.
– Дурочка! – смеюсь, в голос, – она маленькая и хрупкая. Раз у меня есть моя снежинка, то я решил, что и у тебя должна быть своя.
– Невероятно, – машет головой Ева, – и это ты сам, правда? – забирается ко мне на колени, все еще старательно прикрываясь махровой тряпицей. Но я-то знаю, что под ним она абсолютно голая. И крышесносно пахнет мной и сексом, что может быть лучше и провокационней?
– Сам, – усмехаюсь, когда вижу, как Ева подхватывает краешек пледа, который так и норовит с нее сползти. Перехватываю ладошку, позволяя ему упасть.
Перед глазами предстает картина прекрасней всех, что были в моей жизни. Если это не идеальная женская грудь: с аккуратными небольшими полушариями, прекрасно умещающимися в моей ладони, и нежно-розовыми возбужденными вершинками – то я не мужик, а то, что живет своей жизнью у меня в штанах, не мужской детородный орган!
– Дам...
– Красавица моя, – во мне уже буквально бунтует зверь. И он хочет, требует вырваться наружу и повторить или лучше продолжить то, с чего у нас начался этот волшебный год. Но как бы все внутри ни кипело, как бы ни гудело, я стараюсь этому не поддаться. Не хочу напугать снежинку своим напором. Успеется. Все успеется. У нас теперь вся жизнь впереди. Поэтому я, всего лишь чуть подавшись вперед, обвожу языком ареолу и подхватываю сосок, так призывно торчащий. Слегка сжимаю губами и втягиваю, посасывая. Ева податливо выгибается, запрокинув голову назад, зарываясь пальчиками в мои волосы, и протяжный стон срывается с ее губ.
И именно в этот момент я понял, как хочу, чтобы именно эти груди выкармливали моих детей. Моих с Евой детей. Образы беременной снежинки тут же прошили мозг. Нашел о чем задуматься в первый день отношений, но проклятье, это просто идеально!
– Дам-м-м, – тянет она, чуть царапая ноготками плечи, от чего у меня по телу разбегаются мурашки.
Разве так возможно? Думал ли, я что меня так шарахнет?