— Рус, ты кретин, — она готова уже выйти, но мне приходится остановить эту идиотку.
— Зови меня как душе твоей угодно. Пай-мальчиком для тебя быть не собираюсь. Но и не забывай, что в доме живет трехлетний ребенок. И видеть тебя вот в таком виде ей не стоит, — кидаю в ее сторону еще одно покрывало и киваю на дверь. — А теперь пошла вон отсюда, — грубо, но и Нелли не невинная овечка.
Повязав на тело тряпку, она выходит с обиженным видом, пыхтя, как паровоз. Только вот меня это не торкает, никак совершенно. Плевать. Мне кажется, сердце уже к чертям выгорело за эти недели, и внутри осталось только пустота.
И лишь голова дает о себе знать, намекая на то, что я еще жив. Да болит так, что не мудрено сдохнуть.
Искушение заползти обратно в кровать давлю с неимоверным усилием и плетусь в душ, где пропадаю почти на полчаса, приводя мысли в порядок. Ледяная вода слегка бодрит, а уже потом, более-менее приведя себя в человеческий вид и собравшись в офис, появляюсь на кухне, где Нина Федоровна уже вовсю колдует над плитой.
— Доброе утро, — здоровается она и ставит передо мной стакан с водой, кидая в нее таблетку. — Чтобы чувствовать себя человеком, — смотрит на меня с пониманием. А мне так стыдно в жизни точно еще не было. Докатился, Рус, уже и няня твоего ребенка понимает состояние твоего нестояния.
— Спасибо, — благодарю и залпом выпиваю предложенное лекарство. — Ромашка?
— Не переживайте, в саду уже, — отчитывается женщина. — В пять я ее заберу.
— Спасибо, я в офис. Если что, звоните, — покидаю в спешке собственный дом. Похоже, я, как и Роберта, не могу теперь в нем находиться.
Новый день как новый бой. Дела грузом наваливаются. Сегодня если не дойдем до консенсуса, то и завтра предстоят переговоры с “СтройКом”. Но мы теперь подготовлены от и до. Так что у них нет больше выхода. Те условия, что предлагает моя компания, “ВоронКорп” просто не по зубам.
Весь день то и дело ловлю на себе взгляд Марата с немым укором и вопросом. Каким? Черт его знает. Но он так и не подходит.
Переговоры проходят на ура, и этот проект теперь в нашей копилочке. Пожимаем руки с управляющими фирмы и с чувством выполненного долга покидаем офис. За день даже на перекус не было времени.
Спускаясь на парковку, вижу Левашова и окликаю, догоняя.
— Левашов, чего с такой кислой миной ходишь весь день? — интересуюсь у друга и получаю в ответ его настороженный взгляд.
— Зато ты какой веселый, смотрю. Что, семейная жизнь встала на те рельсы? — отодвигает меня, растерявшегося в конец, от своей машины.
— Марат, поясни? — непонимающе смотрю на товарища. — Что происходит?
— А что пояснять, я же тебе не девочка, — бросает друг раздраженно. — А хотя ладно, — резко разворачивается в мою сторону. — Ты с какого хрена уволил Алису? С какого, мать твою? — тычет мне пальцем в грудь.
— Ах, вот что тебя так задело? Не посоветовался с тобой? — усмехаюсь, разводя руками. Нет, этот чертов день никогда не закончится. И эта Мальцева никогда не оставит мою жизнь в покое! Мало того, что мысли то и дело витают вокруг девчонки, так еще и друг ополчился.
— Объясни мне дураку, что, черт возьми, происходит с тобой? То ты сопли пускаешь, то хренью страдаешь, то цепляешься к ней. Зашугал девчонку, а потом надоела? Почувствовал себя хозяином жизни, Беркутов?
— Заткнись и послушай меня, — намеренно ниже убавляю тон, так как подчиненные, не вовремя спустившиеся к своим авто, уже нервно поглядывают на свое разбушевавшееся руководство. — Алиса Мальцева — дочь Воротынцева. Связь чувствуешь? — ловлю удивление во взгляде друга. — То-то же. Сам охренел от этой информации. Выводы напросились сами собой. Так что друг, зря не кипятись. Пригрели с тобой змею, — а самого переворачивает от сказанных слов. Но факт остаётся фактом.