Тут же подрываюсь с места, вспоминая, что вообще-то я приехал на работу не один, и выхожу в приемную, где никого не застаю. Пустота полнейшая. А где все?
Поглядываю на наручные часы. Время обеда. Так что обычно неудивительно, что в это время в офисе тихо. Но здесь находится мой ребенок, и тихо априори быть не может. Знаю Ромашку, она подняла бы на уши весь этаж — общительный ребенок — поговорила бы с каждым работником, везде засунув свой маленький любопытный носик.
Набираю номер Олеси.
— Вы где? — тут же задаю вопрос, как только та отвечает на звонок.
— Что значит, где? Я обедаю, — возмущенно отвечает секретарша.
— Где моя дочь? — волнение накатывает на меня с такой силой, что в ушах появляется свист. Удивительно, как мне удалось удержать голос ровным.
— Не знаю, ее забрала новенькая, — все так же недовольно говорит девушка.
— Что значит, забрала? Куда? Ты вообще понимаешь, что отпустила ребенка с чужой девкой? — вырывается рык, а вот теперь подступает злость, и пальцы сжимаются в кулаки от желания свернуть шею непутевой любовнице.
Но та, больше не проронив и слова, отключает телефон и на последующие звонки — абонент не абонент. С Олесей я обязательно разберусь позже, я такого попустительского отношения к моему ребенку ей просто так с рук не спущу.
А сейчас ищем новенькую. Но, как оказалось, далеко идти и не надо было.
Подхожу к каморке, что выделили для нее, и прислушиваюсь у дверей. Но за ней так же тихо, как и в офисе. Черт! Может, ушли? А я ее номера даже не знаю.
Осторожно нажимаю на ручку и приоткрываю дверь. Передо мной предстает картина маслом. Дочь с интересом, высунув язычок, что-то увлеченно рисует на листке бумаги, а еще множество таких же, разрисованных, валяется на столе и на полу. А вот девушка, опустив голову на сложенные руки на столе, явно спит. Спит, твою мать! Но как? Как соблазнительно выглядит ее личико, расслабленно, с выражением полной безмятежности. Пара прядей выбилась из наскоро сооруженного пучка и упала на лицо, так что руки предательски зачесались их убрать. Алиса спит и совершенно не слышит, как этот шпион малолетний тихо пыхтит, что-то усердно чиркая на листе бумаги цветным карандашом. И что больше всего удивляет: дочь заплетена. То есть обалденно красивая коса сидит на прелестной головке дочурки.
— Ромашка? — полушепотом зову дочь, и та тут же поворачивает головку, обращая на меня внимание.
— Папа! — взвизгивает она, но тут же переходит на шепот. — Лиса спит. Она очень устала. Почему ты ей не лазлешаешь отдыхать? — начинает шептать дочь, спрыгивая со стула и подойдя ко мне.
Вот тебе и претензии. Вырастил умную и самостоятельную барышню на свою голову, Беркутов.
Но не успеваю что-либо ответить на вопрос дочери, как за столом зашевелилась Алиса. Поднимаю на нее свой взгляд, встречаюсь со встревоженными голубыми глазами.
— Спать на рабочем месте, знаете ли, не самый прекрасный тон, — стараюсь перевести все в шутку, но девушка тут же становится серьезной. Растерянность как рукой сняло. Вот сейчас обязательно что-то язвительное скажет.
— Вы правы. Исправлюсь. Простите, — удивляет меня своим тоном. Что-то новенькое. — Ваша дочь так тихо себя вела, что меня сморило, — тихим, соблазнительным со сна голосом говорит девушка, а ее щеки становятся пунцовыми от смущения, что придает ей еще больше привлекательности.
Так вот ты какая, когда не злишься.