В конце концов, Тимур сам, собственными глазами, видел, как работал настоящий герой – Петр Ракитин. Вот он – истинный пример мужества и героизма.
А Тимур будет на его фоне вторым. Всегда.
Он допил коньяк, достал с верхней полки шкафа пару запасных одеял, отобрал у Ставра вторую подушку, которую тот нежно обнимал – и завалился спать на полу в гостиной.
***
Что делать? Что делать? Что делать? Эти слова, словно метроном, стучали у нее в голове, отдавались в висках.
Лару словно жгло изнутри что-то. Нельзя ничего не делать, невозможно просто сидеть и ждать.
Да, она уже совершила один опрометчивый поступок. Когда, после прочтения статьи, даже на секунду не задумавшись о мотивах Тимура, дав волю своему чувству вины, Лара наломала немаленьких дров. Правда, она же по горячим следам быстро сделала правильные выводы. Только вот это пока не принесло никаких результатов. Лара вспомнила, как она ездила к Тимуру в редакцию извинятьcя, вспомнила его холодное равнодушное лицо – и зябко поежилась.
Ладно, не будем думать об этом. Вспомним другое. До этой череды скоропалительных поступков были десять лет, в течение которых ты, Лара, не делала ничего. Ровным счётом ничего. Ты дышала, пила, ела, спала.
И единственное, на что откликалось что-то в ее душе – это работа. После смерти Петра Лара предала самое себя. Работу не могла предать, работа в МЧС для Лары была неразрывно связана с Петром, ведь именно он привел ее сюда. И свою работу она не могла предать – в память о муже.
А себя – себя предала. Это ли не есть самый худший вид предательства? Разве Петр бы одобрил ее? Разве он хотел бы, чтобы Лара так жила? Чтобы она так не жила целых десять лет?
Нет. Конечно, нет.
Лара не сдержалась, застонала, вжалась лбом в скрещенные руки. Она осознала, что сделала. Что именно натворила со своей жизнью, с Тимуром. Но это нисколько не помогало Ларе понять, что делать сейчас.
А делать что-то надо. Но что же, Господи, что?!
***
– У меня сейчас инфаркт миокарда будет. Вот такой рубец!
Тимур покосился на пальцы Марьяны, обхватившие левую грудь.
– Οчень красивый у тебя рубец. Оба. У Ставра скоро по твоей милости косоглазие разовьется.
– Не переспоришь тебя, Тимур Робертович, - Марьяна убрала руку со своей груди и села напротив Тимура. - Мое бабье царство…
– Марьяна, – поморщился Тимур. - Я же уже извинился за эти слова!
– Я помню, - невозмутимо парировала Левандовская. – Мне просто нравится ощущать себя царицей. Пусть и бабьей. Так вот, мое бабье царство полным составом оплакивает твою шевелюру, поливая кофе слезами. Ты изверг.