– Не то чтобы думаю, – пожал плечами Илья и встал с табурета. – Просто мне тут один человек сказал, что, возможно, Лист был бы лучше.
– Кто этот человек? – тут же взволновался профессор Самойленко. – Он эксперт? Бывал членом жюри на международных музыкальных конкурсах? Кто он, Илюша?
– Он… в некотором роде эксперт, да, – уклончиво ответил Илья. Видел бы Виктор Рудольфович этого эксперта. Хотя наверняка Ваня Тобольцев был в каких-то вопросах экспертом. Однако профессор Самойленко мог вполне даже не догадываться, несмотря на весь свой багаж жизненного опыта, об этих вопросах и сторонах жизни. Илья решил сменить тему от греха подальше. – Антон сказал, что на следующей неделе договорился о прогоне номера на сцене, вживую.
– Вот как? Замечательно! – обрадовался профессор. Но сначала по его лицу пробежала легкая тень – самым нелепым и парадоксальным образом Виктор Рудольфович ревновал своего ученика к его же импресарио. Самойленко понимал, что делами Ильи кто-то должен заниматься. Учителю тоже надо привыкнуть, что в жизни его ученика наступил новый этап, а это Виктора Рудольфовича очень беспокоило. Илья же не знал, как объяснить наставнику, что окончание консерватории никак не означает, что их пути с педагогом разошлись. Илье еще учиться и учиться. Постоянное совершенствование – вот залог успеха. Но на этом пути ему нужна помощь не только педагога. И поэтому теперь к музыкальному миру Ильи Королёва имеет отношение еще один человек – Антон Голованов. Антону слегка за тридцать, он умен, обаятелен, умеет работать с людьми. Но приступы ревности профессора это никак не отменяло.
Однако сейчас со вспышкой раздражения при упоминании имени Антона Виктор Рудольфович справился быстро. И переключил свое внимание на другой, более интересный объект.
– Значит, ты наконец встретишься с этой девочкой, Элиной? Она совершенно восхитительное создание, я ее видел в «Баядерке»!
Под определением «восхитительное создание» у профессора Самойленко значилась балерина, прима Большого, этуаль Парижской оперы Элина Самсонова. Кажется, она и в самом деле красива. Кажется, балерины все красивы. Надо будет посмотреть фотографии в интернете. Впрочем, Илья не слишком верил снимкам в глянце. На следующей неделе у них назначена с Элиной очная встреча в Большом. Уже на сцене. Только он, она и рояль. И Шопен. Готовится новая экспериментальная программа – идея Антона. Вот тогда и посмотрим, какова на самом деле Элина Самсонова.
– Ах, Илюша! – вдруг взволновался Самойленко. – Уже на следующей неделе? У нас же ничего, ну совершенно ничего не готово!
«Ничего не готово!» – это излюбленная фраза профессора Самойленко. С этой фразой его любимый ученик выиграл конкурс Чайковского. И еще несколько других. Илья снова сел за инструмент, положил руки на клавиши. И вдруг подумал о том, что Элину-то он, положим, увидит живьем через неделю. А вот другая девушка – о которой он думал, скажем прямо, гораздо больше, чем о той, с которой ему выступать совсем скоро на одной сцене, – эта девушка скрывается по-прежнему от него за завесой тайны.
И пора эту завесу приоткрыть.
Нет, Илья не будет смотреть фото в интернете, как это можно было бы сделать с Элиной. Но подъехать к зданию радиостанции и взглянуть вживую на то, во что вырос синий бант, – пора. На это намекает все, буквально все, включая давешнюю встречу на экзамене. А кстати, хотел же спросить у профессора…
– Давай, Илюша, с третьей страницы.
Все незаданные вопросы унес Шопен.
– С вами были Татьяна Тобольцева и Жека Сургучев. До завтра!
Эфир прошел замечательно, Женечку не мучило заикание, поэтому он блистал красноречием и вообще был на высоте. Таня любила такие дни – когда отключаешь микрофон после нескольких часов эфира – веселого, легкого, с интересными обсуждениями, звонками самых разных, но, главное, нормальных людей, а впереди еще вечер. Потому что сегодня они работали до шести.
– На танцы?
– На йогу?
Чмокнули друг друга на прощанье, широко улыбаясь. Все-таки здорово, когда твой напарник еще и отличный друг. Друг отправился на йогу, Женечка утверждал, что это отдельная философия тела и души, которая способствует очищению организма от ненужных мыслей. Таня в ответ говорила, что ее от ненужных мыслей избавляют танцы, поэтому периодически ходила в клуб латино, там и сальса, и бачата, и полная импровизация, особенно если попадется хороший партнер. Полное расслабление, только язык тела, шаги, повороты, прикосновения и музыка. Каждый танец – отдельная история.
Таня глянула на часы – времени заскочить домой и сменить джинсы на юбку достаточно. Танцевала она исключительно в юбке. На запястье блеснули тонкие серебряные цепочки с подвесками.
Таня взяла сумочку, шлем от мотоцикла, ветровку (на скорости может продуть) и вышла из студии.