Боже, какая женщина! Невероятная. Главное, мозг не потерять, как в прошлый раз. А она окинула его взглядом – да, было на что полюбоваться – заляпанные джинсы и не слишком чистые ботинки.
– Я смотрю, практика идет полным ходом?
– Да, практика получилась неожиданная, – хрипло ответил Иван, потом прочистил горло и вспомнил о вежливости. – Здравствуйте, Майя… Михайловна. Я к вам.
– Да? Что случилось? Слушаю вас, Ванечка.
Она само участие. Само внимание. Но это совсем не то, что ему нужно. Совсем не то!
– Вот, – Ваня вынул из кармана конверт с деньгами и протянул ей. – Вы мне очень помогли, и спасибо вам за костюм и галстук. Я, как и обещал, отдаю долг.
Она внимательно посмотрела на конверт, а потом на него.
– Хорошо, – ответила кратко и взяла конверт.
– Ну, я пошел.
И надо было уходить. Надо. Но он стоял как пень и снова терял мозг. На щеке у нее едва заметная тонкая черточка от чернил. Интересно, что она писала? А шелковый платок красиво выглядывает из пальто. И помада яркая, как сочная малина. И совсем не вяжется с чернильной черточкой. Он сейчас сойдет с ума от ее близости и…
Она вдруг вздохнула и сказала:
– Пойдемте, Ваня, пить кофе.
– Да я это… не в костюме, – пробормотал он, чувствуя, как сердце бухнулось от радости. Не надо уходить! Можно еще побыть с ней!
– Тогда нам придется выбрать заведение без строгого дресс-кода.
Через четверть часа они сидели за столиком, пили шоколад, который Майя Михайловна заказала сразу для двоих, и ели пирожные. Она, оказывается, сладкоежка. Это почему-то умиляло. И стирало между ними разницу в возрасте. Ему так казалось. Черточка на щеке и пирожное.
– Итак, Ваня, что случилось?
А вот голос и тон вопроса вдруг стерли эту иллюзию. Так разговаривают матери со своими детьми.
– Ничего. Я обещал вам вернуть все, вот вернул.
– Это очень хорошо, когда человек держит данное слово. А кроме этого?
От ответа спас телефонный звонок. Звонили ей. И так, как они сидели близко, Ваня слышал, что говорили в трубку.