Каждую минуту, каждым своим словом,
Давай, брат, держись!
И только после того, как весь зал, объединенный песней, стал скандировать: «Давай, брат, держись! Давай, брат, держись!», Ваня понял, что нужен перерыв. Тихо перебирая струны, он объявил медленную композицию.
Грохот от ударной установки вал за валом накатывал, отражался от стен и потолка. И бился. Бился как живое сердце. Принадлежащее огромному живому организму, частью которого вдруг стал и Илья. Не один, не сам по себе, а часть чего-то большего.
У него был опыт выступления с оркестром, но здесь было совершенно иное. И не только в совсем иной музыке дело. Иное все. Другие ритмы – задыхающееся, но несмолкающее стаккато ударных. Ревущая гитара, от звуков которой не только страдает тонкий музыкальный слух, но и ноет что-то в груди. И над всем этим плывет и властвует совершенно уникальный голос. Именно он и держит их всех, оплетает невидимыми нитями, задает общий ритм и делает всех людей в этом подвале единым целым. Илья сейчас чувствовал этих людей… всем. Кожей. Пальцами на клавишах. Воздухом, который вдыхал. Никогда на концертах он такого не испытывал. Никогда и ничего похожего. И сейчас у него просто кружилась голова.
– Бонд, девушка хочет танца.
Илья даже вздрогнул. Он не заметил, как к нему подошла девушка – та, что встречала его у входа в это… заведение. Он так отдался своим мыслям, пальцами одной руки повторяя незамысловатую медленную мелодию, что выводил на гитаре Иван, что не заметил, как к нему подошли. А она красивая. Немного вульгарная, но очень красивая.
Илья обернулся, кивнул стоящему у края сцены клавишнику:
– Принимай инструмент, – и отступил в сторону.
Едва он обернулся к девушке, как его уже тянули за бабочку со сцены.
– Ну, Бонд, ты идешь?
Илья освободил бабочку из цепких женских пальцев, отдав вместо нее свою руку.
– Желание девушки для Бонда закон.
Танец вышел интимнее, чем на это рассчитывал Илья. Девушка прижималась достаточно близко и шептала на ухо: «А ты ничего». А он, чтобы окончательно не потерять невозмутимость Бонда, вспоминал, как мама учила его танцевать вальс. И что она иногда Бондом называла отца. Видимо, Илья потомственный… 008.
Последний припев вместе Иваном пели все. Даже его партнерша по танцам.
ЭТО Илья себя заставить петь не смог. Текст дурацкий. А вот голос у Ваньки… до мурашек.
Мурашек добавила и его партнерша, напоследок огладив его… по тому самому месту, которое есть, а слова нет. У Ильи банально отвисла челюсть, и он долго смотрел девушке вслед. Красивая у нее походка. Хотя не такая, как у…
Господи, что же за день такой. Все, куда ни кинь, – новый опыт. То Илья, сам от себя такого не ожидая, выходит вдруг на сцену и полчаса вдохновенно импровизирует на тему рока. То его за… гхм… за пятую точку трогает красивая девушка. И то и другое для победителя конкурса имени Чайковского было совершенно новым и волнующим опытом.
Концерт закончился громким хоровым пением, видимо, местного хита. И оглушительными же аплодисментами и криками. Блондинка к Илье словно прилипла, готова была развлекать его разговорами и не только, но тут ее окликнули. Вздохнув, девушка коснулась щеки Ильи губами: «Созвонимся». И удалилась.
Между тем публика расходилась. Помещение почти опустело, Ваня прощался с последними – обменялся поцелуями с двумя девушками, хлопнул по плечу клавишника: «Ну, бывай». Еще минута – и они вообще остались одни в этом подвале, где еще совсем недавно все гремело от громких звуков. Иван прошел к столику, налил в два стаканчика газировки, вернулся и протянул Илье со словами: