Дрянная девчонка

– Итак, дорогие мои, – проговорила с металлом в голосе Рольгейзер, вышагивая по проходу между столами, – за эти дни вы освоили много способов обольстить мужчину. Вы уяснили, что взгляд, жест, запах, улыбка и даже движение ресничек должны быть наполнены чувственной сексуальностью. Ведь отношения между полами построены на инстинктах…

Уже вторую неделю я живу в пансионате и прохожу обучение в школе своей мечты. Я бы назвала ее по-другому – школа хороших манер для беспринципных… Нет, не для женщин. Женщина – это прежде всего мать. И вообще само определение ассоциируется с такими понятиями, как доброта, чувственность, семья, очаг и забота… Скорее подходит другое, более доступное и ветреное: для девиц, стерв или даже для сучек… Здесь учили подлости, вранью, тренировали красивую походку и ставили речь. Много чего. С нами занимались настоящие актеры, которые делились секретами, как выдавить слезу или изобразить радость, а кулинарный гений показывал, чем можно удивить потенциального мужа утром, приложив минимум усилий и не утруждая себя особо. Я научилась делать макияж, стала разбираться в одежде и могла уверенно вести себя за столом. День и ночь нас дрессировали выживать в этом мире, приспосабливаться к мужчине, ублажать его и устраивать все таким образом, чтобы казаться ему верхом совершенства. На прошлом занятии мы постигали науку целоваться с мужем. Да, именно с мужем. Поскольку Рольгейзер была уверена, ни у одной из нас не будет мужа, который был бы приятен. Она заверила, что каждая из ее воспитанниц познает, что значит, когда тебя выворачивает даже от запаха того, с кем предстоит прожить жизнь, состариться и умереть… Ведь никто из нас не мог рассчитывать на любовь. Мы уже продали свои сердца тому, кто может за них заплатить. То, как все происходило днем раньше в этом классе, было даже противно вспоминать. Да что там! Я случайно посмотрела на скамейку, где накануне сидели наши так называемые «учебные пособия», и меня снова стало тошнить. И где только Рольгейзер нашла этих уродов? Пять мужчин, разного роста и возраста, были схожи в одном – все они были омерзительны и намного старше всех нас, вместе взятых. Один и вовсе приперся в класс в одежде сантехника. От них разило перегаром, немытыми телами, гнилыми зубами, у кого они остались, чесноком и фекалиями. Аудиторию заполнил такой смрад, что я едва не лишилась рассудка. Все пятеро знали, с какой целью их сюда пригласили и за что заплатили деньги. Они ничуть не стеснялись своего вида, а прыщавый толстяк в ожидании начала тренинга ковырял пожелтевшим от курева пальцем нос. Каждая из девушек должна была слиться с одним из этих чудовищ в страстном поцелуе. При этом Рольгейзер не должна была увидеть ни малейшего намека на притворство. Мне достался старик без передних зубов. Я вспомнила, как просунула ему в рот свой язык, как говорила, что он единственный…

Голос Рольгейзер вернул в реальный мир:

– Никитина!

– Да! – откликнулась я и встала.

– Что с тобой?

– До сих пор под впечатлением вчерашнего тренинга нахожусь, – призналась я.

– Понравилось? – ехидно спросила Рольгейзер и заверила: – То ли еще будет! Садись!

«Неужели нас еще ждет постель с этими уродами?» – подумалось мне, и я села в расстроенных чувствах.

– Итак! – Рольгейзер обвела взглядом аудиторию и объявила: – Сейчас я хочу посмотреть, как вы справились с домашним заданием. Напомнит нам его Петровская Яна.

Из-за парты у окна встала Яна. Голубоглазая блондинка походила на слегка уставшую куклу Барби.

– Вы дали задание потренироваться улыбаться в ответ на обращение, – сказала она.

Рольгейзер посмотрела на ее соседку и потребовала:

– Светикова, улыбнитесь!

Чернобровой красавице с глазами, словно маслины, удалось растянуть губы в неестественной, вымученной улыбке.

– Как это называется? – Рольгейзер с деланым возмущением посмотрела на девушку.

В аудитории возникла пауза. Каждому сейчас хотелось стать маленьким и незаметным. Каждая из нас боялась даже шелохнуться. А вдруг гнев Рольгейзер перекинется на тебя? Между тем педагог сложила руки на груди и презрительно изучала объект. Девочка затряслась и отвела взгляд в сторону. Пародия на улыбку исчезла с ее лица.

– Вы же сами просили улыбнуться, – напомнила она.

– Вы называете эту гримасу, уместную на похоронах дальнего родственника, лучезарной улыбкой? – спросила Рольгейзер.

В отличие от остальных преподавателей и инструкторов, которые приезжали в пансионат лишь на время занятий, Рольгейзер жила с воспитанницами постоянно и была кем-то вроде классной руководительницы. Хотя ей больше подходила роль надсмотрщицы в тюрьме. Это была высокая, холеная дама с безупречной прической и макияжем на строгом лице. Я никак не могла привыкнуть к тому, что эта женщина-монстр – человек. Казалось, что под искусственной кожей железо, а сама она робот. Нет, Рольгейзер была красива. Можно сказать, безупречно красива, но ее холодный взгляд, голос с нотками металла наводили на воспитанниц ужас. Не знаю, может, она обладала сверхъестественными способностями гипнотизера, но ни у кого из нас не возникало мысли не то чтобы перечить ей, даже про себя обозвать эту женщину как-то…