Кержак

– Иван вон там, у голокуба. Схему парням показывает. С бородой. Он у нас единственный, кто с бородой, – усмехнувшись чему-то своему, мужик развернулся и потопал к груде ящиков, делая на комме только ему видные пометки.

– С бородой… Он совсем дикий? Нормальные люди всегда следят за гигиеной.

Подождав, пока нужный ей человек освободится, Ранкора спросила:

– Где мы можем поговорить? Минут десять, если можно.

– Можно будет полчаса. У нас скоро обед, как раз и покормим. Не спешите?

– До вечера я точно никуда не тороплюсь.

– Отлично. Тогда вы пока вон там присядьте, чтобы на вас какую-нибудь железяку не уронили, я потом позову… Толя, что там с весом?

– Еще на две тонны легко можете наращивать, вписываемся пока, – долетело из темноты сверху. Прищурив глаза, врач с трудом разглядела пацана на непонятной разлапистой конструкции. Детали терялись в пустоте. Похоже, это был большой кран, который на каких-то направляющих мотался под крышей дока, позволяя перетаскивать с места на место тяжелые конструкции. О том, сколько лететь с верхотуры до низа, Ранкора предпочла не думать… Они здесь точно все на голову больные. Каждый.

Обед удивил. Кормили сытно, много, разнообразно. Ранкора слышала, что в Отстойнике с едой проблемы, прессуют чужие отходы производства вместо пищевых брикетов. И вот – такая роскошь. Да, похлебка со специфическим привкусом, знакомые сухие пластинки вместо хлеба, как и у Тутси. Но все равно, пообедала с удовольствием.

Пока остальные отдыхали, Иван отвел гостью в сторонку и усадил на скамью с высокой спинкой. Переносная мебель тоже явно недавно изготовленная – как и стулья, столы и многое другое. Неплохо кто-то развернулся, у себя на Шестерке врач привыкла совсем к другой обстановке.

– О чем вы хотели поговорить?

– Я хотела узнать, зачем вы меня спасли, – не стала ходить кругами Ранкора. – Это ведь вы приволокли медкапсулу из погибшего центра?

– Мы.

– И я слышала, что именно вы отказались оставить меня с остальными, кто умер во время пожара.

– Отказался, да… Я посчитал неправильным вас убивать.

– Подарили шанс, – горько усмехнулась медик, проводя рукой по серебристому пушку на голове. – Вот только нахрена он мне? Вся семья сгинула во время пожара. Как и коллеги, друзья и знакомые… И что мне теперь предлагаете делать?

– Жить, – спокойно ответил Иван, прихлебывая горячий чай из пузатого стакана. – Жить. Работать. Строить новую жизнь. И делать это так, чтобы ваши близкие на небесах за вас порадовались. Что вы не опустили руки и не позволили горю сожрать изнутри.

– Вы верите, что они меня видят? Откуда-то с небес?

– Верю. Иначе вся эта суета не имеет какого-либо смысла.

– Смысл? О каком смысле можно говорить, если десятки тысяч погибли, пытаясь оживить дурацкое железо. Если Шестерка вся, целиком превратилась в огромное кладбище… И вы еще смеете заявлять о смысле жизни?