— Это, — прорычал он. — Это была лучшая чертова ночь в моей жизни. Так что не говори мне, что я думаю, и не говори мне, что я чувствую.
Мэддокс схватил меня за запястье и положил руку себе на грудь, его кожа была теплой и гладкой под моими прикосновениями. Его сердце колотилось. Тук, тук, тук.
Жесткий блеск в его глазах немного смягчился, но интенсивность его взгляда осталась такой же свирепой. Его слова прокатились по моей плоти, и мое сердце замерло, прежде чем провалиться в грудь.
— Не говори мне, что я чувствую. Ты понятия не имеешь, Лила.
Это было так… сложно.
Из меня вырвался болезненный звук, но я быстро заглушила его. Попасть в ловушку Мэддокса было бы опасно для моего сердца. Я бы закончила тем, что была бы просто еще одним завоеванием.
Мэддокс был не из тех, кто успокаивается. Я не думала, что он когда-либо будет. Он был слишком диким, слишком безрассудным, слишком… раненым.
Я всегда знала, что Мэддокс никогда не будет человеком, который будет строить долгосрочные отношения.
Это не будет легкая неделя или простое дело. Я уже хихикала над краем очень опасного обрыва; Я уже была на грани того, чтобы потерять сердце и отдать его Мэддоксу.
Но я уже проиграла этот бой.
Он двинулся вверх по моему телу, и мои ноги инстинктивно обхватили его бедра. Его губы скользнули по моему горлу, прежде чем он принял мои губы в долгий поцелуй.
Мэддокс Коултер — мой лучший друг, а теперь и любовник — был невероятно неотразим.
Он точно знал, как скрутить мое сердце в узлы, и превратил меня в пластилин в своих руках.
Одна неделя.
Семидневное дело.
Семь дней, чтобы еще сильнее влюбиться в Мэддокса Коултера.
Семь дней, чтобы мое сердце… было разбито им.