История Ирэн. Гнев

— Ирэн Леонидовна, вам не стоит об этом волноваться, ведь развода практически нет. Я всё исправлю, уже отписал его сиятельству и подал все бумаги на нарушения. Теперь, как только барон приедет в столицу, вам и ему надо будет пойти в Коллегию и подтвердить, что вы не инициировали развод. И тогда некорректно выписанные документы аннулируют. Мгм …Простите…отменят

— Я знаю, что означает слово «аннуляция», — Ирине не понравилось ощущения страха потерять сына и поэтому она никак не хотела быть вежливой с этим «любителем тёщиных щей».

— А скажите Евгений Эдуардович, если бы барон со мной и вправду развёлся, то с кем бы остался Саша?

Бертельс, видя, что его не собираются «бить», а уже начали консультироваться, важно ответил:

— Девочки могут остаться с матерью, а вот сын, особенно если он единственный наследник, то только с отцом…

Ирине захотелось завыть. Не то чтобы она совсем не видела Виленского в роли мужа, просто она хотела иметь выбор, а здесь получалось, что выбора нет.

— …если отец жив, конечно, — закончил фразу законник.

* * *

Оренбургская губерния. Златоустовский железоделательный завод

Виленский смотрел на письмо от Бертельса и недоумевал. За что Елена так с ним поступила. Он что был плохим братом? Видит бог, он не ожидал такого удара. Какой же молодец, Сашенька, что сбежал к маме. Что могла натворить в своей страшной злобе сумасшедшая, барон себе даже представить не мог.

А в том, что Елена Михайловна сошла с ума, он уже не сомневался. Об одном жалел. Когда он просмотрел это, почему не увидел раньше?

Теперь ему ясно, что надо делать, и пусть простит его император, пушки пусть испытывают без него. Он и так с этой службой чуть без жены и сына не остался.

Он сегодня же отправится в Москов, ему надо как можно скорее разобраться и с этим разводом, и с сестрой. Ирэн он не отдаст, она его жена. Если понадобится, вызовет на дуэль всех, кто думает иначе.

Глава 38

Ханидан. Тегеран. За неделю до получения письма от Якоба Морозова.

Якоб впервые за последний месяц был счастлив. Он скоро едет домой. Как ему надоела эта невыносимая жара. Несмотря на то, что последние две недели он жил в северной части Тегерана в Шемиране, для человека из глубинки Стоглавой империи здешний климат всё равно было тяжело переносить.

Неделю назад пришла первая партия чудесного мыла. Узнав, что армия Стоглавой получила тот же объём, Фетх Али-шах сладко улыбнулся, но знающие люди рассказали, что, когда Али-шах так улыбается, кто-то остаётся без головы.

Но и этого количества было вполне достаточно для начала, чтобы остановить распространение эпидемии. Якоб со своей стороны, переживая за Абдул Хамида, потому как подозревал, что именно его голова представлялась Фетх Али-шаху, когда тот сладко улыбался, постарался убедить шаха, что было бы бесполезно бороться с болезнью на одной стороне границы, не попытавшись сделать то же самое на другой.

Морозову показалось, что шах принял это к сведению.

В семействе шаха больше не было смертей и сразу после первой поставки Фетх Али-шах сдержал обещание и подписал мирный договор, и выполнил всё остальное, что было обещано.

Накануне отъезда Морозова шах пригласил его на обед. Якобу не хотелось идти, потому что с шахом всегда как на «лезвии бритвы», никогда не знаешь, чем закончится. Поэтому Якоб перед тем, как идти к шаху сел и написал письмо своей Ирэн. Да, про себя он только так и называл её — «моя Ирэн». И ведь понимал, что не его, а ничего не мог с собой поделать. Здесь в этой жаркой стране, где каждый день мог оказаться последним, он жил, представляя, что она только его.