История Ирэн. Гнев

Ирина вопросительно взглянула на мужчину.

— Прочитайте, — сказал граф

Ирина аккуратно взяла письмо, написанное на очень хорошей бумаге.

— Это письмо от моего хорошего друга, — произнёс Забела

Ирина еле удержалась чтобы не хмыкнуть, но видимо что-то всё-таки отразилось на лице, потому как Забела нахмурился и попросил:

— Не ёрничайте, Ирэн Леонидовна, — Забела был серьёзен, — Елизавета Туманова действительно мой друг не более. Она главная фрейлина императрицы, по сути, второй человек женского двора. У неё странная судьба, ей уже под тридцать лет, и она не замужем, она удивительно некрасива, но при этом очень умна и обладает ценными качествами для друга.

Здесь Забела сделал небольшую паузу и продолжил:

— Верность, честность и надёжность, за это её и ценит императрица и ценю я. Читайте.

Ирина начала читать:

Дорогой друг,

Я рада, что вы наконец вспомнили про меня. Судя по вашим новостям, мы здесь в столице находимся далеко от всего самого интересного, да ещё и с вашим отъездом некому стало пошучивать над придворными, и они совсем распустились.

Ваши новости совершенно потрясающие, я так завидую вам, вы находитесь в самом центре происходящего в Никольском уезде откуда в нам приходят разные чудеса.

Как бы я хотела тоже там побывать.

Если вы считаете, что Ирэн Виленская совершенно чудесная женщина, то вероятно так оно и есть, но отвечая на ваш вопрос про странности с титулом для её отца скажу, что в этом и кроется проблема. Вы же знаете, что Мария Алексеевна всегда настороженно относится к тем женщинам, которым так или иначе благоволит Александр Александрович?

Так вот, он имел неосторожность несколько раз похвалить «чудесную Ирэн» из Никольского и теперь имя это под запретом во дворце, чтобы не дай бог не расстроить императрицу.

И бумаги на титул отозвали по той же причине. Они пока лежат в канцелярии и ждут.

Далее шли новости про каких-то людей Ирине неизвестных, и она не стала продолжать чтение. Протянула письмо Забела и спросила:

— Я верно понимаю, что императрица считает меня … соперницей?

Граф Андрей молча кивнул.

— И что же теперь делать? — Ирине стало страшно, не столько за себя, сколько за отца и братьев.