— Расскажи о себе, — миролюбиво попросила Равшана-ханум после того, как был утолён голод.
Ирэн не стала отмалчиваться и рассказала, что живёт с отцом и детьми, что любит придумывать всякие интересные и полезные вещи, что привыкла сама выбирать свою жизнь и для неё оказаться в гареме совершеннейшая неожиданность и в её менталитете это не является счастьем.
Равшана, прищурившись, спросила:
— А ты и вправду дружишь с императрицей?
Ирэн не поняла вначале к чему такой вопрос, вдруг он для того, чтобы выяснить её значимость для империи и ответила уклончиво:
— Я была представлена императрице, но дружбой это вряд ли можно назвать
И вдруг Ирэн стало понятно, почему Равшана-ханум так интересовалась этой темой, потому что следующий вопрос был абсолютно женским:
— Это правда, что благодаря тебе ваша императрица теперь не выбирает какой половиной лица повернуться к мужу?
Ирэн внимательно посмотрела на Равшану-ханум, будто бы пытаясь разглядеть, что та прячет под шёлковым платком, и сказала:
— Для женской красоты нет предела, а я знаю, как можно исправить некоторые маленькие несовершенства.
Вдруг Равшана-ханум отстегнула платок и спросила:
— И даже такие несовершенства?
Ирэн взглянула в открывшееся лицо. У Равшаны-ханум была белая кожа, и на ней на щеках с двух сторон лица словно бакенбарды лицо обрамляли пигментные пятна.
Ирэн спросила:
— Равшана-ханум, когда у вас появились эти пятна?
— Эти пятна стали заметны уже после смерти отца Мустафы-хана, — ответила женщина, и с горечью в голосе добавила, —но появились они тогда, когда я носила его ребёнка
Ирэн молчала, не стала спрашивать про ребёнка, судя по горечи в голосе Равшаны-ханум, либо она не доносила беременность, либо с ребёнком что-то случилось
Названная мать Мустафы-хана сама ответила на невысказанный вопрос:
— У меня родился сын, и я как мать приняла первого сына мужа в названные сыновья, моему сыну было три года, когда его отец скончался от раны, которую он получил на охоте, а через два года мой сын ушёл вслед за отцом.
Женщина закрыла глаза, как будто бы пытаясь сдержать слёзы, но когда она их открыла, то глаза её были сухие, но в них горела… ненависть?