Амазонка

Только не натвори глупостей, Шан!

Хотя, о чем я говорю! Уже творит.

Я поспешил вернуться к Эсми. Теперь я не могу доверить ее никому. Но на половине пути, внутренний голос заставил остановиться.

Шан! Да чтоб тебя! Ну как разорваться между вами?

— Охрану Эсми усильте. Только наши! Ни одного человека Императора не должно быть рядом с ней!

Отдав команду своему бойцу, я поспешил за атмосом, надеясь, что он все же одумается на пути к своей смерти.

72. В хозяйстве пригодится…

Дор

— Шан остановись! Ты сделаешь только хуже!

— Нет, брат. Я не успокоюсь, пока не намотаю скальп этой твари на столб позора.

Шанго, пренебрегая всеми правилами безопасности, мчал к дрейфующему в открытом космосе кораблю Хореуса. Час «Х» настал. Шанго сорвался. Признаюсь, я полагал, что это произойдет намного раньше. Но я надеялся, что взбешенность проявится иным образом: он выскажет Ирэт все, что думает о ней и ее проклятой любви, бросит оторванную руку Эстер на съеденье волкам, нахамит, в конце концов, моему отцу, но то, что он решится на убийство самого Императора хоров…

— Хореусу не простят этот заговор. Его накажет Верховный Правитель!

— Что он сделает? Запретит появляться вблизи галактики? Эту тварь нужно уничтожить.

Шанго сам не понимал, что хочет совершить убийство, которое повлечет за собой такой резонанс, что в лучшем случае его изолируют от общества, а в худшем…мы будем любоваться его сиянием на кольцах Гитона.

— Ты идиот! Об Эсми подумай! Она не умрет, пока мы рядом! Выздоровеет быстрее. Что с ней будет, если тебя осудят?

Шан затих, и я чувствовал, как Шанго перебирает в голове эпизоды нашего несостоявшегося счастья. Один порыв, одно действие, потеря контроля всего на миг приведут к таким последствиям, которые сломают наши жизни.

Он сбросил скорость, а я вздохнул, боясь спугнуть надежду, что он одумался.

— Почему так, Дор, — горло изнутри стянуло спазмом. Что-то горькое, похожее на кипящую жидкость, смешанную с щепоткой стеклянной крошки, медленно по сосудам внутри головы поползло к глазам. В носу запекло, а в уголках глаз появился нестерпимый зуд, — почему мы не можем просто быть счастливы втроем? Почему не можем уничтожить тех, кто посягнул на наше счастье?

Я знал, что по щекам Шанго текут слезы. Несгибаемый и бесстрашный воин не побоялся заплакать, признавая свою слабость. Даже в проявлении своих чувств он был честен и делал то, что ему велело сердце. Я же, как и всегда, душил в себе каждую неправильную мысль, подавлял проявления души, которые считал недостойными себя, своего происхождения, наград и званий. И мерзкое ощущение собственной никчемности стало настолько ясным, что я возненавидел себя. В этот момент я почувствовал себя слабаком. Ничтожеством. Тряпкой, которая не может отомстить за свою любимую женщину.

— Не вини себя, брат. Ты прав. Местью мы только хуже сделаем.