На моих условиях

— Я знаю, — впиваюсь в нее взглядом, стараясь угадать правду по выражению ее лица. — Но я спросил тебя не об этом.

— Оказалось, что помимо всего у нас многомиллионные долги за лечение мамы в клинике. Я не могла не… — она замолкает, но продолжение и не требуется.

Меня передергивает от отвращения к самому себе. Я чувствую себя законченным мудаком: вспоминаю, как вел себя в начале нашего брака, и мне хочется раскваситься самому себе морду. Опустившись в кресло, я прячу лицо в ладонях. В груди что-то незнакомо ноет. В висках пульсирует кровь.

— Максим…

— Если ты хочешь развестись, можешь начинать готовить бумаги. Я все подпишу.

Глава 45

Сказать, что слова Максима шокируют меня — значит не сказать ничего. Кровь мгновенно отливает от лица, сердце болезненно сжимается, а потом начинает бешено биться в грудную клетку, грозя пробить ее насквозь. Я потрясено моргаю, глядя на мужа, лицо которого в этот момент словно высечено из камня, и пытаюсь понять, не стало ли все произошедшее этим утром плодом моего измученного воображения.

Две минуты назад он прямым текстом сказал, что я нужна ему и заставил меня поверить, что я напрасно ревновала его к Лике, а теперь хочет развестись?

Пока я ищу в его действиях хоть какую-то логику, Максим встает с кресла и, не говоря ни слова, стремительно двигается к выходу из гостиной.

То есть, вот он, наш конец, когда я только-только поверила в начало?

Я ощущаю во рту горечь, которая медленно разливается по всему телу. Смятение переполняет сердце и душу. Не успеваю даже как следует обдумать то, что собираюсь сделать — вскакиваю на ноги и бросаюсь вдогонку, хватая Максима, своего пока еще мужа, за локоть.

Он останавливается и резко оборачивается, пронзая меня взглядом своих удивительных зеленых глаз.

— Почему? — выдыхаю я.

— Почему? — эхом повторяет он хмурясь, словно суть моего вопроса остается для него загадкой.

— Почему ты хочешь развестись со мной? — спрашиваю я. — Объясни. Я не понимаю.

Лицо Максима похоже на маску. Молчание, еще более угнетающее, чем прежде, сковывает пространство вокруг нас до тех пор, пока не случается взрыв.

— Что еще ты хочешь от меня, Влада? — почти кричит он. — Я даю тебе вожделенную свободу, которую твой отец и я так бесцеремонно отняли у тебя!

Причем тут мой отец? В чем обвиняет себя Максим? Я хочу сказать, что свобода не так желанна, как он думает, но мой язык прилипает к гортани, и я лишь беспомощно смотрю на него, не в силах оторвать взгляд.

У Максима с этим проблем не возникает: он отводит глаза от моего лица и смотрит на мои пальцы, которые по-прежнему цепляются за его локоть. Вместе с тем неподвижная гримаса на его лице смягчается, складка на лбу разглаживается, губы, до этого сжатые в тонкую линию, обретают свою привычную мягкость. Он снова смотрит мне в глаза. Не говорит ни слова, но в глубине зеленых глаз загорается пожар, который мне уже знаком, и воздух вокруг словно потрескивает от сгущающейся вокруг нас энергии. Отчетливой сексуальной энергии, которая сейчас, на пепелище нашего брака, кажется совершенно неуместной.

Мои пальцы рефлекторно дергаются, воздух застревает в легких, желудок сжимается, жар прокатывается снизу вверх по всему телу, разгораясь с особенной силой внизу живота.