— Будешь делать как я скажу не трону. Знаешь кто я?
— Да, сказали, что Ведьму поймали. Повезут в Берлин.
— Сиди и не рыпайся, а то прокляну, импотентом сделаю. Не получится твою фройляйн любить. Как собирался до Киева долететь?
— Возле Полтавы аэродром есть, бомбардировщики. Там должны дозаправиться.
— Разворачивай на восток. И помни я сама лётчик, попробуешь обмануть, выброшу за борт, — прорычал я прямо в ухо немцу.
Пока не очухались немцы, я их связал. Даже эсэсовцу под мундир тряпок напихал, чтобы кровью не залил здесь всё. Потом перетаскивал генерала. Намаялся, как раб на галерах. Тесновато здесь такими упражнениями заниматься. Опять же тело Женечки не приспособлено к таким упражнениям. Пилоту велел пересесть на пассажирское место, как мог и его связал.
— Ганс, будешь подсказывать, если что не пойму. А то за борт быстро отправлю, узнаешь, как быстро долететь до земли без парашюта, — пугаю его, вытаращив глаза и облизывая окровавленные руки.
Это я испачкался, когда Роске пытался кровь приостановить. Шранк совсем перепугался, аж глаза закатил. Ну точно не вояка, как бы не обосрался. Будет тут вонять, как в газовой камере. Оно мне надо? Мобилизовали видно немчика, вот он и перебивался на посылках. Оружие у Шранка я тоже изъял. Тот же «Браунинг НР». А вот у генерала оказалось два пистолета «Браунинг НР» калибр 9 мм, на 13 патронов, ещё один карманный «Браунинг М1906» калибр 6,35 мм, патронов к нему всего шесть штук. Ну вот и ладно, глядишь разжился оружием. При обыске я у них денег нашёл, часы швейцарские, это от генерала подарок мне любимому или любимой. Девушкам положены подарки, даже от генералов. Тем более я девочка ладненькая и нежная. Кожа у меня бархатистая. Сразу видно росла в хорошей семье Женька, родители холили и лелеяли.
У эсэсовца часы простые, точнее немецкие. Два портсигара, серебряные. Подарю кому-нибудь. У Роске в кармане нашёл серьги золотые с красным камешком, рубин, наверное. Сам буду носить или подарю. Хотел кресты содрать с генерала, а потом подумал, что с крестами его предъявить, солидней будет. А хабар себе заберу. Что с боя взято, то свято. Хотя я местных правил не знаю. Получилось два пистолета Браунинг и один карманный. Да один «люгер». К Браунингам по запасной обойме. Ну что же летим к своим, порадую отца-командира.
Время близилось к вечеру, когда я подлетал к линии фронта. По пути видел «худых» они сделали запрос. Я ответил, а что сказать подсказал Ганс Шранк. Истребители отстали. Интересный самолёт Шторх, скорость маленькая, на крейсерской всего 150 километров в час выдаёт. Зато планирует хорошо. Линию фронта я пересекал в темноте. Мне повезло, что не встретил наших истребителей, а то бы сбили по запарке. Зато на посадку шёл к своим как в комедии. По рации сделал вызов.
— «Роща», говорит «Ведьма», запрашиваю посадку.
И так несколько раз, пока мне ответили. Видимо они не ожидали, да и ночью не видно, что за самолёт. Наконец решились, когда я уже в пятый раз запросил вызов.
— «Ведьма», кто тебе подарил гитару?
— Кто-кто, тыловик наш! Какие недоверчивые, — возмущаюсь слегка.
Замолчали, а я уже на третий круг пошёл. Вдруг слышу голос Гладышева.
— «Ведьма», какую песню пару дней назад пела?
— «Роща», может вам спеть? «Тёмную ночь» пела.
— "Ведьма, посадку разрешаю, — смотрю внизу загорелись прожектора, которые освещают полосу посадки.
— «Роща», говорит «Ведьма». Я на другом аппарате. Смотрите не стрельните случайно.
— «Ведьма», что значит на другом?