Комната начинает крениться, и Стелла хватает меня за локоть.
— Я… — прочищаю горло, — мне очень жаль это слышать.
Отступив назад, жестом приглашаю его зайти. Лео следует за мной в гостиную и садится на край стула.
— Не хочешь кофе? — интересуется Стелла. Она побледнела от потрясения, но ее внимание приковано ко мне, оценивая, насколько сокрушила эта ситуация меня.
— Нет, спасибо.
Усевшись на подлокотник дивана, она прижимается ближе и легонько кладет руку мне на затылок. Понятия не имею, для ее это успокоения или моего, но все равно ценю этот жест.
Лео поправляет очки на переносице.
— Мама хорошо о тебе отзывалась. Упоминала, что порой вы вместе ужинали.
— Да. Иногда. — Но этого было мало. Господи, когда я в последний раз разговаривал с Мэдди? Я съеживаюсь. Кажется, вечером, когда бушевала метель. Потом моим вниманием овладела Стелла, и походы в гости к соседке отодвинулись на второй план. Чувство вины оглушает меня. — Твоя мама была особенной.
— Да, так и есть, — натянуто улыбается Лео, ставя шкатулку на кофейный столик и подвигая ее ко мне. — Мама хотела, чтобы она была у тебя.
— Правда хотела?
Смотрю на шкатулку, не решаясь открыть, ведь это будет значить, что ее больше нет.
Лео терпеливо ждет. С дрожью в пальцах поднимаю крышку. Внутри лежат винтажные мужские наручные часы «Rolex» с циферблатом кремового цвета и золотым корпусом. За многие годы черный кожаный ремешок износился по бокам, и я осознал, что они принадлежали мужу Мэдди, отцу Лео. Тяжело вздохнув, возвращаю шкатулку обратно.
— Спасибо, но я не могу их принять. Это слишком… они принадлежат твоей семье.
С непреклонным выражением лица Лео качает головой.
— Если мама хотела, чтобы они оказались у тебя, значит, они принадлежат тебе. — Очевидно, он испытывает к матери нежные чувства. — Ты знал ее. Ей нравилось ваше общение.
Я смеюсь, но выходит как-то слабо, с болью в голосе.
— Порой она вселяла в меня ужас.
Он словно сдувается. В один миг.
— Она могла быть и такой. — Лео выпрямляется. — Прошу, с моего благословения, прими их.