А счастливчик усмехнется:
– Да, вылет завтра!
А Катя будет одна. К маме придут подруги. Безусловно, ее позовут, но ей неохота, и к Веруну неохота.
Неохота доставать с антресолей елку и коробку с игрушками, и делать салат неохота. Можно не делать, а купить все готовое. Но неохота и это.
Хорошо бы себя уговорить, что это обычный день, подумаешь! Поужинать чем-то обычным и легким, налить чашку чая и просто лечь, посмотреть кино или почитать книжку, а назавтра отоспаться, до мятой, опухшей физиономии, до ломоты в спине и колоты в боках. Можно и так. А что, очень даже! Пожалуй, этот вариант самый удачный. Да, так и будет. Но звонить Чемоданову она точно не станет!
Все, спать. Назавтра много дел. И кстати, хорошо бы попасть к маникюрше – Катя глянула на свои ногти. Да, с утра первым делом позвонить в салон, вдруг повезет и найдется окошко?
Ну должно же хоть в чем-то ей повезти!
Катя собралась выключить свет в гостиной, как ее взгляд упал на лежащий у двери ридикюль – раскрытый, развалившийся, улегшийся, как старая усталая собака.
Завтра он отправится на помойку. Квитанции по квартплате, записки, рецепты – кому это нужно? Остатки человеческой жизни.
А письма! Катя их не прочла. Может, не стоит читать? Неужели ей так интересны подробности чужой судьбы?
Катя вертела в руках три конверта, перетянутые бечевкой от торта – она помнила, как ей всегда не хватало терпения развязать мелкие накрученные узелки и как она злилась. А мама смеялась: «Развязывай! Разрезать легко, а ты развяжи! Так вырабатывается терпение, потрудись – и получишь торт!»
Глупость, конечно, зачем терять время? Вздохнув, Катя рванула веревку, и она, ветхая, тотчас порвалась.
Надписи на конвертах были истерты, кое-как, еле-еле, с большим трудом можно было разобрать некоторые буквы.
«Г. Москва, ул. Гиля…» – номер дома и квартиры нечитаемы. Улица Гиляровского?
Фамилия стерта, а вот начало имени сохранилось – «Эмил…».
Катя достала письмо из конверта.