– Подожди, – нахмурившись, строго приказала она. – Я тебе скажу кое-что важное.
Он приподнялся на руках, по-прежнему нависая над ней.
– Теща твоя… – Соня осеклась на секунду. – В общем, она отказалась. От отпуска отказалась, от Греции, в смысле. Ну, дошло до тебя?
Он кивнул.
– Так вот, – с воодушевлением продолжила она, – может быть, ты со мной? Раз место под солнцем свободно? – И она рассмеялась удачной шутке.
Мужчина снова наклонился, покрепче прижал ее к себе, уткнулся ей в шею и, вздрогнув, жарко шепнул, обдавая ее кожу горячим, нетерпеливым, молодым дыханием:
– С тобой – куда угодно! Хоть в рай, хоть в ад, куда позовешь!
Она чуть изогнулась, подлаживаясь под мужчину, плотно прижалась к нему, прищурила глаза и прошептала:
– Возьму. Так уж и быть, позову! – И засмеялась: – Если заслужишь!
За окном медленно и лениво наплывал слабый рассвет.
Кто-то еще крепко спал, а кто-то уже торопился. Кто-то плакал, а кто-то смеялся. Кто-то мучил кого-то, а кто-то кого-то обнимал. Кто-то был счастлив, а кто-то страдал.
Кого-то мучила совесть. Ну а кого-то – нет. Все как обычно у нас, живых и грешных людей.
Приезжие
Звонок раздался в половине одиннадцатого. Назавтра предстоял рабочий день, и Лагутин уже собирался спать.
– Кто-кто? – переспросил он.
Слышно было ужасно. А когда услышал короткое «Нина», сразу понял: отец.
В последние годы эта самая Нина была сиделкой отца.
– Я понял, – ответил Лагутин и поспешно добавил: – Конечно! Рано утром я вылетаю.
Отец… После смерти первой жены, матери Лагутина, он очень рьяно стал устраивать новую жизнь, но неудача – жизнь еще раз дала серьезный сбой, через несколько лет он снова оказался вдовцом. Фатально не повезло.
Отец и их отношения Лагутина волновали не очень – все давно поросло жухлой травой. А то, что отец стар и нездоров, так здесь совесть Лагутина была абсолютно, кристально чиста – уход за ним он обеспечил.