Опричники

Пелагея отодвинул очередную ветку. Заросли около берега были густыми. Никто здесь не бродит, когда рядом есть масса протоптанных дорожек.

— Все равно странно. Судим о прошлом, его толком не зная.

— История — это рассуждение в моменте. Её по факту нет.

Трескина удивленно уставилась в широкую спину начальника, но благоразумно промолчала. В последние дни над Отделом и так сгущались тучи. Общее напряжение коллег она чувствовала каждым квадратным сантиметром своего тела. Может, и в самом деле стоит съездить в столицу на учебу. Иногда она здорово пугалась могуществу сил, которыми управляет. Да и управляет ли?

Через сто метров Борман остановился и начал крутить головой.

— Где-то рядом должен лежать. Редко здесь бываю, а этот гад каждый раз перемещается.

— Камень? — несказанно удивилась юная ведунья.

— А ты как догадалась? — повернулся к ней опричник.

— Так, Петр Иванович, он вот там метров через тридцать.

Пелагея указала в сторону северо-востока. Борман тяжело на нее глянул, но послушно повернулся. Что-то сильно начала напрягать его в последнее время эта девушка. Ну не может быть у человека таких способностей! Даже у очень одаренного.

Или это предвестник нечто страшного, или спасение. Иного не миновать. Бывали в истории службы ситуации не самые приятные, когда опричники переходили на Ту стороны и крушили хрупкое мировое равновесие. Тогда в стране начиналась смута и происходили революции. Мало кто знает, что один из Лжедмитриев был выходцем из Опричнины. Как и некоторые декабристы. Большевики же работали в этом направлении долго и вдумчиво, тщательно подбирая «перерожденцев». ЧК ведь не на пустом месте создавалась.

Репрессии тридцать седьмого — это выход наружу тайной, но от этого не менее кровавой схватки с Потусторонним. Потоки людской крови всегда расшатывают зыбкую границу между Явью и теми, кому не место в ней. Проще пролить кровь, чем остановить. Но всему свое время. Как и познанию неведомого. Опричники и их помощники с тех годов крайне редко вмешивались в подобные схватки. Того раза хватило. Но сейчас иной случай. Под ударом они сами. Видать, здорово нужны этому поганцу их северные тайны!

— Вот он родимый!

Борман споро скинул с плеч рюкзак, первым делом освободил карабин от чехла и зарядил его, дослав патрон в патронник. Затем достал жесткую щетку и начал чистить камень ото мха и лишая. Трескина тем временем смешивала в правильных пропорциях травы и кидала их в термос. Зелье должно быть горячим. Камень и так намерзся.

— Давай, девка!

Петр Иванович отошел в сторону и начал настороженно озираться. Пусть Мессир и лишился части свиты, но с него станется кого-нибудь притащить не из нашего мира. Пелагея, как и положено ведунье, начала обряд с заговора. Облила камень зельем, отчего сразу повалил пар. Затем нуэйта раскинула руки и завела древнюю песнь. Откуда брались слова и что те значили, она не ведала. Шаманский язык был так древен, что вряд ли кому-то из живущих ныне получится его разгадать.

Люди древности были намного разнообразней даже в генетическом плане. Расположенные совсем рядом племена отличались генами больше, чем нынешние расы. Эволюция, Древо Жизни еще бурлили созиданием. Сварог был молод и горяч. Это его земли по праву!

Древние охотники за мамонтами и китами, саамы, чудь, поморы. Племена и народы сменялись, как в калейдоскопе, но суть их внутреннего содержания не менялась. Все пришельцы рано или поздно проникались тайнами этой земли, её порядком и спокойствием. И ты или принимал сущее в душу, или умирал от невозможности прильнуть к этой суровой земле. Но так или иначе потомки древнейших жителей Севера оставили часть крови новых поселенцам. В отличие от многих мест на планете Род здесь никогда не прерывался.

— Горяч! — восхищенно воскликнул Борман. — Сразу видно, что южный камешек.

— Он готов, Петр Иванович, — покачнулась Пелагея. Ведовство такой мощи отнимало у девушки много сил.