Парадокс Атласа

Молчание.

Стоило начать, и дальше говорить стало проще:

– Как ни странно, с тех пор отец поостыл. Видимо, потому, что я вырос. Или ему просто надоело это. А может, он Бога обрел… хрен знает. Пойми меня правильно: гадом он быть не перестал, – со смехом добавил Тристан. – Гондон тот еще, кого угодно спроси. Однако свои другие стороны он хорошо скрывал. Свою тьму, необычную… Она будто овладевала им, как демон. Теперь-то отец постарел, – подождав немного, сказал Тристан. – Размяк. Голоса почти не повышает. Думает, что набрался мудрости, повидал жизнь и все знает. И ведь он прав. Со временем он исправился. Не просто стал лучше, а обрел уважение, стал заботливей, говорит вдумчивей, поступает справедливо, – со смехом произнес Тристан. – Я даже сомневаюсь, было ли что-то вообще в прошлом. Может, я все себе придумал? Ведь если все и правда было так хреново, – добавил он, – и я в семь лет увидел, мать его, время насквозь, когда боролся за свою жизнь, повиснув над Темзой, то это должен был видеть кто-то еще, так ведь? Кто-то еще должен был знать. Но никто не знает, так, может, мне все почудилось?

У Тристана пересохло во рту.

– Может, это был какой-то странный кошмар? Отец всегда говорил, дескать, у меня слишком богатое воображение, я не вижу вещи иначе, просто все выдумываю. Дико как-то верить ему, да? Но ведь я верил, верю ему, – сказал Тристан. – И самое хреновое – что, когда мне полагалось учиться познавать мир, вливаться в него, отец прививал к нему страх. И у него получилось – теперь я не могу ясно смотреть на вещи, пока снова не возникнет чувство, будто мне грозит смерть. И в тот момент, когда надо сказать себе: да, ладно, я согласен… в этот миг, – Тристан шумно выдохнул, – самый трудный миг, тот, которого я до прихода сюда всеми силами избегал… Так вот, в это мгновение мне надо разглядеть невозможное, невероятное, а потом найти в себе силы сказать: нет, я не упаду, не утону, не сломаюсь и…

Вздох.

– Никогда его, козла, не прощу, – сказал Тристан. – Не прощу никого, кто заставляет меня сомневаться в собственном праве на жизнь.

Несколько мгновений прошло в молчании, и Тристан сообразил, что Нико до этого нет никакого дела. У каждого свои заморочки, да и с хрена ли Нико де Вароне знать, насколько Тристану больно? Какие сомнения им владеют? Еще несколько секунд прошло в молчании, и Тристан пожалел о том, что так разоткровенничался: он бы не вынес жалости Нико, не смог смотреть ему в глаза и видеть в них сочувствие, подтверждение правоты Каллума в том, что Тристан – жертва. Если Нико скажет хоть одно доброе слово, Тристан точно даст ему по зубам.

Вот он почувствовал, как Нико готовится что-то сказать, и подобрался. Пусть только выдаст хоть слово, подумает или вздохнет виновато…

– Думаю, надо устроить тебе сердечный приступ, – безмятежно произнес Нико, – чтобы твоя симпатичная мордашка не пострадала.

Сказано это было настолько не к месту и вместе с тем подходяще, что Тристан даже подскочил.

– Ну да. – Он выдохнул, ощутив слабенький, медленный ручеек облегчения. – Да, согласен. Только не надо меня предупреждать, – добавил он, поворачиваясь к Нико, – ведь если я узнаю заранее…

Но тут ему в грудь врезался кулак Нико, и все потемнело.

Париса

Когда Атлас после нескольких недель отсутствия вот так, запросто, явился и забрал ее из читального зала, Париса не удивилась. Во время обряда посвящения Тристана маска с его лица чуть соскользнула, и он знал, что Париса это заметила. Стал бы он отрывать ее от дел, выбрав именно этот вторник, если только она не додумалась до чего-то важного?

– Мисс Камали, – произнес Атлас, нежелательные визиты которого по таким поводам становились чересчур предсказуемы. – Минутка найдется?

Чертова Рэйна. Париса бросила бы на нее злобный взгляд, да неохота напрягаться. Оставалось надеяться, что Атлас не услышал последнего вопроса Рэйны, но если услышал, то это целиком на совести самой Парисы. Она так увлеклась своими телепатическими блоками, что забыла держать язык за зубами.

Вероятно, Атлас хотел поговорить о том, как Париса изучает сознание архивов. (Когда она, по выражению Рэйны, «пялится в пустоту». Дура. Стоит только горячей девчонке, владеющей ножом, вставить кольцо в нос и добавить немного своенравия и упрямства, как вся ее привлекательность сразу испаряется.) Или же Атлас наконец решил избавиться от Парисы, хотя с каждым новым днем вероятность последнего становилась все меньше и меньше.

«Мне понадобятся свидетели?» – мысленно сухо спросила Париса.

«Мне нравятся наши короткие беседы», – ответил ей Атлас.