Шикша

— Но два мешка? — почесал заросшую голову мужик, — это же ого!

Я вздохнула и принялась уговаривать мужика…

Глава 14

Ночь была слишком лунной. Настолько, что в её призрачном, бледном свете вполне можно было читать вывески. Если бы они здесь были. В общем, всё не задалось как-то сразу: и темнота не ахти, и второй человек, Яша, опоздал почти на полчаса, и угрюмый мужик — дядя Витя Пузырь, долго шипел и ругался, давал указания, отменял и окончательно всех в результате запутал.

Но, наконец, мы выдвинулись. Я говорю «мы», потому что я выдвинулась тоже.

Но лучше по порядку: дядю Витю Пузыря уговорить мне таки удалось. Причем сработали не мои логически выстроенные аргументы. Как ни странно, но он взглянул на меня (а я ходила все эти дни в аннушкином платочке) и говорит такой вдруг:

— Снимай.

— Что? — не поняла сперва я.

— Платок сними!

Я удивилась, но спорить не стала. Дядя Витя посмотрел на мою кое-как зашитую лысоватую башку. Я говорю лысоватую, а не лысую, потому что волосы уже начали чуть отрастать и теперь представляли собой небольшой ёжик, примерно около сантиметра. Но швы просматривались хорошо (Аннушка говорила, что Колька стянул края головы отнюдь не художественной гладью. В общем, как попало зашил. Неэстетично.).

И вот посмотрел на мою раскуроченную и как попало смётанную головешню дядя Витя Пузырь и вынес вердикт:

— Так это правда? Ты там всех укокохала и себе заодно бошку проломила?

— Это не я! — я попыталась донести до его сознания эту простую мысль, но дядя Витя остался при своём мнении:

— Да ладно, из нас тоже никто и мухи никогда не обидел, — он хохотнул и подмигнул мне, — молодец, девка, огонь! Так что там тебе помочь надо?

Пришлось рассказывать всё заново.

И теперь мы, то есть я, Яша и Хвощ крадемся промеж вагонами и огромными цистернами на колёсах, от которых прёт соляркой. Составов было много, в каком из них мои два мешка — непонятно. Но Хвощ успокоил — сказал, что «всё схвачено» и что его кума работает тут обходчицей, она всё выяснила.

Я перепрыгнула через разлитую лужу мазута и чуть не влетела в просыпанную кучку какой-то белой хрени — то ли известь, то ли вообще какая-то едкая щёлочь. Мне вляпываться в такое было никак нельзя — на ногах простые тряпичные тапочки, которые протерлись на носках. Поэтому я чуть ли не зависла в воздухе, но на краю каким-то чудом удержалась.

При этом я задела ржавую шкарабанку и та с грохотом, сука, подпрыгнула на щебёнке: Яша и Хвощ зыркнули на меня такими укоризненными мягко говоря глазами, что лучше бы я в эту кучу щёлочи сама добровольно легла и ещё вдобавок покачалась.

Но, слава богу, никто не услышал — как раз рядом, через две колеи прогрохотал товарный состав, обдав всё вокруг чёрными хлопьями вонючего дыма, и всё обошлось. Яша первый нырнул под закопчённый вагон, за ним — Хвощ. Я согнулась и попыталась пролезть в прореху, но зацепилась тряпкой на голове. Яша зашипел на меня и вовремя сдернул, чтобы я могла нормально пройти (вместо моего белого «весёленького» платочка, который мне дала Аннушка для прикрытия безобразной раны, дядя Витя выдал мне какую-то рванину темного цвета (чтобы не отсвечивать в темноте). Я намотала её на голове в виде тюрбана и теперь вот зацепилась.

— Давай! — шикнул Хвощ.