Ты должна была знать

– Ты опять видел папу с миссис… с мамой Мигеля? – растерянно спросила Грейс.

– Нет, не с ней, а с другой женщиной. Это давно было.

Грейс сдерживалась изо всех сил. Сейчас речь идет вовсе не о ее оскорбленной гордости.

– Если не хочешь, можешь не рассказывать, – сказала она.

– Наверное, лучше расскажу. Я тогда стоял с Джоной рядом с его домом. Ждали его маму. Она пошла в магазин, а мы стояли на тротуаре. И тут я заметил папу. Джона ведь жил недалеко от больницы.

Грейс кивнула. Насколько она помнила, Хартманы проживали на одной из Восточных Шестидесятых улиц, в нескольких кварталах от Мемориального центра. Но, когда мальчики учились в шестом классе, Дженнифер и Гэри развелись, и мать перевезла обоих детей, Джону и его сестру, в Вест-Сайд. Именно тогда крепкая дружба мальчиков и дала трещину. А до тех пор Генри много времени проводил в районе, где жил Джона – то есть неподалеку от Мемориального центра.

– Папа шел по улице в нашу сторону. Как раз шагал мимо детской площадки. Помнишь площадку на Шестьдесят седьмой улице? Мы там часто играли.

Грейс кивнула.

– С папой была женщина. Врач, тоже из больницы. И они… нет, в тот раз они тоже ничего не делали. Сначала подумал – ну, мало ли. Они же просто шли и разговаривали. У этой женщины была такая же форма, как у папы. Заметил он меня не сразу. Даже когда они перешли на другую сторону. А когда поравнялись с нами, я его окликнул: «Папа!» Тут он прямо подпрыгнул! Повернулся к нам и говорит: «Здорово, сынок! Привет, Джона!» Потом обнял меня и давай болтать о каких-то пустяках. Сейчас уже не помню про что. А я повернулся и посмотрел, куда пошла та докторша. Она ведь не остановилась. Но папа на нее даже не поглядел и прощаться не стал. Мне это показалось странным. Совсем как в другой раз, с мамой Мигеля. Сразу было понятно – как-то это все подозрительно. Так что я все знал. То есть, – исправился Генри, – не то чтобы знал… я вообще-то и сам толком не понимал… Просто чувствовал – происходит что-то не то. У тебя так бывает?

Грейс печально кивнула.

– Наверное, и про этот случай надо было раньше рассказать.

– Нет, Генри. Не нужно было.

– Но вы бы тогда просто развелись, и все.

– В таких делах даже взрослым трудно разобраться, что будет правильно, а что – нет. А ты тем более не в ответе за наши с папой отношения.

– А кто тогда в ответе? – грустным голосом спросил Генри.

Шерлоку наконец надоело стоять в ледяной воде, и пес неспешно направился вверх по склону к дому.

– Взрослые, – ответила Грейс. – Папа и я. Похоже, папа давно уже многое от меня скрывал. Но… – Усилием воли Грейс взяла себя в руки. Конечно, дело было не из легких и не из приятных, однако следовало довести его до конца. – Что бы папа ни сделал, ты всегда должен помнить, что он любит тебя. Ты здесь вообще ни при чем. Я, может, в чем-то и виновата, но не ты.

– Но ты же ничего плохого не сделала! Это он… – заспорил Генри, и тут Грейс заметила, что он плачет. Сердце ее сжалось. Похоже, слезы текли по его лицу уже некоторое время.

Грейс потянулась к сыну, и он позволил себя обнять. Оказывается, даже повзрослев, Генри по-прежнему был ее мальчиком. Но Грейс было грустно, что это проявилось именно при таких обстоятельствах. Тем не менее Грейс радовалась возможности прижать его к себе и мимоходом заметила, что Генри не мешало бы в ближайшее время помыть голову.

Шерлок приблизился к ступенькам террасы и бросил на них призывный взгляд. Но Грейс не выпустила Генри из объятий.