Перед падением

— Ты должен его помнить, — настаивал Билл. — В общем, как-то раз мы с ним выпивали. И заговорили про Москевица — ну, того конгрессмена, который любил обнюхивать ноги чернокожих девиц. И Нэймор в шутку говорит — дескать, было бы неплохо всадить такому типу прослушку в телефон, а потом пустить запись какого-нибудь разговора в эфир. Представляешь ситуацию — конгрессмен-еврей по телефону рассказывает негритянской девке, как ему хочется понюхать ее ступни. Я тогда сказал — ну да, было бы неплохо. Потом мы заказали еще по порции виски, и Нэймор говорит — мол…

Билл, не удержавшись, делает театральную паузу — без нее он просто не был бы Каннингемом.

— …Да, так вот, он говорит — мол, это совсем нетрудно. Для Нэймора поставить человека на прослушку и влезть в его компьютер, чтобы читать почту, — это вообще плевое дело. Ведь вся информация стекается на сервер. Сегодня у любого есть компьютер, электронная почта, профиль в социальных сетях, сотовый телефон. Через все эти штуки легко установить контроль над кем угодно. Черт возьми, если знать чей-то номер мобильного, можно сделать так, что каждый входящий и исходящий звонок…

— Довольно, — прервал Каннингема Дэвид, чувствуя, как вдоль позвоночника у него бегут мурашки.

— Вообще-то мы вроде бы просто дурачились, — продолжает Билл. — Представь — час ночи, мужики сидят в баре, пьют и выпендриваются друг перед другом. И тут Нэймор вдруг говорит — выбери кого-нибудь. Назови конкретное имя человека, чьи телефонные разговоры ты хочешь прослушивать. Я и говорю — «Обама». Нэймор отвечает: «Белый дом — это штука особая. Тут я пас. Выбери кого-нибудь другого — рангом пониже». Тогда я говорю — Келлерман. Ты этого говнюка знаешь — он работает на Си-эн-эн. А Нэймор мне: «Договорились. Считай, что дело сделано».

Дэвид обнаружил, что сидит в кресле, хотя не помнил момент, когда отошел от окна. По взгляду Кристы стало понятно — продолжение будет еще хуже.

— Билл, — сказал Дэвид, покачав головой и подняв руки так, словно пытался защититься от удара, — остановись. Я не хочу это слушать. Тебе нужно поговорить с юристом.

— Вот и я о том же, — вставила Криста.

Каннингем взмахом руки дал понять, что намерен продолжить свой рассказ.

— Но я же ничего такого не сделал, — заявил он. — Я только назвал имя. Ну и что из того? Два мужика напились в баре — мало ли кто что сказал? В общем, я отправился домой и про все это забыл. А через неделю Нэймор заявился ко мне на работу и сказал, что хочет мне кое-что показать. Мы зашли в мой кабинет. Он достал какой-то диск и сунул его в мой компьютер. А на нем, представьте, звуковые файлы. Голос этого самого Келлермана, ясно? Слышно, как он разговаривает по телефону со своей мамашей, звонит в прачечную. И еще отдает указания своему продюсеру насчет того, какие куски надо вырезать из какого-то репортажа, чтобы он прозвучал совершенно иначе.

Дэвид почувствовал, что у него начинает кружиться голова.

— Так вот, значит, каким образом ты…

— Ну да, черт возьми, — кивнул Билл. — Мы нашли оригинальную запись и сравнили с той, что пошла в эфир. Тебе, помнится, все это понравилось.

Дэвид снова встал. Руки его сжались в кулаки.

— Я думал, это было журналистское расследование, — глухо пробормотал он. — А не…

Каннингем расхохотался, откинув назад голову, — он явно в восторге от собственной изобретательности.

— Заткнись, — сказал Дэвид и, обойдя стол, направился к двери.

— Эй, ты куда? — удивился Билл.

— Не хочу больше слышать от тебя ни одного слова! — прорычал Дэвид на ходу. — И от тебя тоже, — бросил он Кристе, выходя из кабинета в приемную.

Лидия, сидевшая за столом, подняла на него глаза и сообщила: