– Разговорились, – сказал Ягуар. – Поговорили.
– Долго говорили? – сказал Тощий Игерас. – Сколько?
– Не знаю, – сказал Ягуар, – вроде недолго. Я ее до дому проводил.
Он шел ближе к мостовой, она – ближе к домам. Шагала медленно, иногда поворачивалась к нему, и тогда он замечал, что глаза ее смотрят увереннее, чем прежде, – временами даже смело, – и сияют ярче.
– Года четыре прошло? – сказала Тереса. – Может, больше.
– Пять, – сказал Ягуар и добавил немного тише: – И три месяца.
– Как время летит! – сказала Тереса. – Уже и старость не за горами.
Она рассмеялась, и Ягуар подумал: «Она теперь совсем женщина».
– А как твоя мама? – спросила она.
– Умерла. Ты не знала?
– Неплохой заход, – сказал Тощий Игерас. – А она что?
– Она остановилась, – ответил Ягуар. В зубах он держал сигарету, выдувал столбы густого дыма и провожал взглядом, барабаня пальцами по замызганному столу, – и сказала: «Как жалко! Бедненькая».
– Вот тут бы тебе ее поцеловать и зубы заговорить, – сказал Тощий Игерас. – Самый подходящий момент.
– Да, – сказал Ягуар, – бедненькая.
Молча пошли дальше. Он не вынимал рук из карманов и искоса посматривал на нее. Вдруг выпалил:
– Я хотел с тобой поговорить. В смысле, давно уже. Но не знал, где тебя искать.
– Ага! – сказал Тощий Игерас. – Решился, значит!
– Да, – сказал Ягуар, свирепо вглядываясь в дым, – да.
– Да, – сказала Тереса, – с тех пор, как мы переехали, я не бывала в Бельявисте. Ох, и давно уже.
– Я хотел попросить у тебя прощения, – сказал Ягуар, – за тот раз, на пляже.