Я прислонился спиной к стенке и медленно сполз по ней.
— Идиот…
Легче не стало.
— Дятел сибирский…
Только хуже.
Я ещё немного посидел и повысказывался на тему «ну я и…», через полчаса решил, что достаточно восстановил своё внутреннее равновесие и отправился в комнату пить пиво. Остаток вечера я провёл перед телевизором, щёлкая по каналам и потягивая пиво с сухариками, которые, кстати, оказались просроченными (да, и такое бывает).
Часам к десяти мне всё наскучило и я, вырубив телевизор, начал собираться на ежевечерние посиделки в клуб.
Эти посиделки являлись неким мероприятием, которое сочетало в себе пьянку, работу, общение, плюс иногда ещё поэтические вечера. Началось всё это несколько лет назад, когда у Хаза была своя газета под названием «Мир как он ни есть». Глупейшая по содержанию газета, которая имела множество почитателей и вскоре переросла в целую сеть газет, книг и журналов на ту же тематику. А писались в них исключительно стихи и статьи с сомнительной информацией. Например: «Лох-замоскворецкое чудовище загрызло трёх человек» или «Появился двойник президента Америки женского пола» и другая подобная муть, но людям это нравится и по сей день. По вечерам редакция газеты собиралась в этом клубе для обсуждения новых статеек, а позднее редакция прикупила этот бар и назвала гордым названием «Литерхом». Название звучало весьма глупо, но люди уже привыкли, и менять его никто не стал. В этот клуб меня привёл Чиж месяцев пять назад. Я ещё на первом курсе написал несколько книг и стал членом местного союза писателей, но в этот клуб меня привели намного позднее, потому что попасть в него было довольно сложно. Позже он же меня перевёл из писателей в художественные переводчики. Я был не против, ибо времени эта работа занимала меньше, чем написание книг, а денег платили значительно больше. Давненько я в клубе не появлялся. Так что сегодня там будет весьма интересно.
В предвкушении весёлого общения и философских бесед обо всём и ни о чём я умылся, вылил воду из наполнившегося за моё отсутствие ведра под раковиной, переодел порванные брюки и отправился в «Литерхом».
Находилось сие заведение во дворах возле метро «Новогиреево». То, что оно располагалось во дворах, весьма способствовало тишине и спокойствию наших встреч. Все лишние элементы отсеивались по пути в клуб, теряясь в однообразных домах. Первое посещение клуба всегда было по приглашению, а приглашения получали только хорошие знакомые или известные в литературных кругах личности. Даже меня Чиж пригласил сюда только через два года знакомства.
Итак, я подошёл к неприметному входу в клуб, который выглядел довольно-таки простенько и незатейливо: обычная железная дверь без всяких вывесок, звонков и даже глазков. Подле входа, как обычно, толпился народ. В зале курить воспрещалось, и все выходили наружу, отсюда постоянное столпотворение. Из толпы тут же выделилось несколько человек.
— Какие люди! Руно! Где пропадал? Без тебя тут Хаз совсем от рук отбился, некому его приструнить.
— Да, тут Чиж тебя уже искал, он вниз пошёл.
— Привет всем, — сказал я, пожимая руки. — Я проездом из Сибири. Вы разве не слышали, что меня сослали в ссылку?
— И за что же? — усмехнулся тот, что первым меня узнал.
— За антиобщественное поведение и разбитие носов в неположенном месте.
А вот и Хаз.
Хаз, он же Константин Валерьевич Головян, весьма своеобразная, я бы даже сказал, колоритная фигура. Весом под сотню кило, в совокупности с ростом метр восемьдесят пять и густой чёрной бородой он смотрится весьма угрожающе. Вы спросите, как же я тогда ему нос сломал? Может, это враньё? Нет, это не враньё, просто кое-какие детали люди, по своему обычному свойству забывать то, что им не интересно, упустили. Такие, например, как моё бессознательное тело, уносимое Чижом в укромный угол клуба. Я не забыл сказать, что он бывший кмс по боксу? Так что после моего знаменательного удара я моментом ушёл на скамейку запасных после первого же тычка справа (он назвал это тычком, по мне, так это был удар, да ещё какой). При этом у нас с Хазом была хорошая дружба, которая только усилилась после того нашумевшего происшествия. Мы оба в тот вечер немало выпили и на следующий день вместе смеялись над собой и рассказами очевидцев. Однако, веселья ради, мы на публике поддерживали видимость вражды.
— Здравствуй-здравствуй, друг прекрасный, — пропел я. — Как твоя паршивая жизнь?
— Да всё так же. Ты где шлялся? Мне как раз нужен переводчик… с японского.
ebooksa