— Справедливо, — согласился Док. — Но, думаю, тогда уже проставляться будет Князь. Работай, медиум, мы в тебя верим.
Приятно, чёрт возьми, вот только я в себя не верю совершенно, как, кстати, и в своих учителей. Получить от них необходимую помощь — это тот ещё квест.
И ведь как в воду глядел — вернувшись в клинику, я первым делом закрылся в палате, позвонил Макарову и получил неожиданный ответ.
— Здравствуйте, это приёмная клиники «Радуга», — раздался женский голос. — Чем могу помочь?
— Здравствуйте, мне нужен Макаров.
— Макаров? А кто спрашивает?
— Роман Михайлов.
Женщина громко защелкала клавишами.
— Да, для вас есть сообщение. «Ничего не знаю, перезвони через неделю».
Ну отлично! Почему-то я так и думал, что от старика будет какая-то подстава. И, кстати, довольно странно, что приёмная психиатрической лечебницы принудительного характера занимается передачей сообщений от больных. Они ж не секретари.
Понимая, что сидеть в клинике просто так смысла нет, а главное, откровенно опасаясь разговора с Князевым, я принял душ, переоделся и поехал на такси в офис медиума. Интуиция подсказывала, что по телефону от Джеймса точно никакой помощи добиться не получится, а лично есть хоть какой-то шанс. Просто засяду в его кабинете и не буду уходить, пока не добьюсь мало-мальски полезного ответа.
Возле двери офиса медиума под строгой вывеской «Джеймс Харнетт — лучший медиум Барселоны» меня остановили два суровых охранника в строгих костюмах. Оба крепко сбитые, бритые налысо, похожие словно близнецы братья.
— Сюда нельзя.
— С чего бы?
— Сказано нельзя, значит, нельзя, — повторил охранник.
Честно говоря, я на какое-то время застыл, не зная, как реагировать на подобное заявление. Развернуться и уйти было бы странно, ведь мне нужно поговорить с Джеймсом, к тому же, я вроде как тут работаю. И с чего бы мне слушаться каких-то качков?!
— Дайте-ка я догадаюсь, к Джеймсу пришла важная шишка, и оставила вас здесь охранять дверь? — начав раздражаться, спросил я.
Один из охранников сделал шаг вперёд, нависнув надо мной.
— Исчезни отсюда, малец. Не надо нарываться на неприятности.
— Неприятности? — переспросил я, и меня невольно пробрало на смех.