— Вы имеете представление о том, сколько я могу налетать за год сам? — спросил Клей. У него голова шла кругом от открывающихся перспектив.
— Мне часто доводится продавать самолеты адвокатам, — ответил брокер, стараясь вычислить нужный ответ. — Триста часов в год — максимум. Вы можете сдавать его на время, вдвое превышающее эту цифру.
«Вот это да! — подумал Клей. — Эта штуковина, оказывается, может приносить еще и неплохой доход».
Голос разума подсказывал проявить осмотрительность, но к чему было ждать? И с кем, скажите на милость, он мог посоветоваться? Единственными известными ему людьми, имеющими опыт в подобных делах, были его приятели-«массовики», но любой из них сказал бы: «Как, у тебя еще нет собственного самолета? Покупай скорей!»
И он купил.
Прибыль компании «Гофман» за четвертый квартал превысила прибыль за соответствующий период предыдущего года, был поставлен рекорд по продажам. Акции шли по шестьдесят пять долларов — самый высокий показатель за последние двадцать четыре месяца. В первую неделю нового года корпорация начала необычную рекламную кампанию — рекламировали не какой-то отдельный из множества выпускаемых ею продуктов, а самое фирму. «„Гофман“ всегда был и остается с вами» — гласил слоган, ставший основой телевизионных роликов, представлявших собой монтаж клипов, рекламирующих хорошо известную и широко используемую продукцию компании, призванную защищать и ублажать Америку. Мать, заклеивающая ранку маленькому сыну бактерицидным пластырем; красивый молодой человек с плоским, как положено, животом, бреющийся и получающий от бритья явное удовольствие; седовласая пожилая чета на берегу моря, счастливая тем, что избавилась от геморроя; бегун, скорчившийся от боли и протягивающий руку к обезболивающим таблеткам, и так далее и тому подобное. Список заслужившей доверие покупателей продукции фирмы «Гофман» был обширен.
Малруни наблюдал за компанией пристальнее, чем любой биржевой аналитик, и не сомневался, что рекламная акция есть не что иное, как уловка, предпринятая для того, чтобы привлечь инвесторов и потребителей к акциям производителя максатила. По его данным, это было беспрецедентное в маркетинговой истории компании «послание потребителю с пожеланием здоровья». Компания была одним из пяти крупнейших в стране рекламодателей, но прежде всегда вкладывала деньги только в рекламу очередного отдельного продукта и, надо признать, добивалась выдающихся результатов.
Разделял мнение Оскара и Макс Пейс, в данный момент обосновавшийся в отеле «Хей-Адамс». Клей приехал к нему на поздний ужин, который подали в номер. Пейс нервничал, ему не терпелось метнуть бомбу в «Гофман». Он прочел последний вариант текста коллективного иска, который предстояло зарегистрировать в округе Колумбия, как всегда, делая пометки на полях.
— Каков план? — спросил он, не обращая внимания на еду и вино.
Клей, напротив, отдал должное тому и другому.
— Реклама будет запущена в восемь утра, — сообщил он, набив рот телятиной. — Блиц по восьмидесяти секторам рынка от побережья до побережья. Горячая линия готова. Веб-сайт тоже. Моя маленькая фирма — на стартовой позиции. Я пойду в суд к десяти часам и лично зарегистрирую дело.
— Звучит неплохо.
— Мы ведь все это уже проходили. Адвокатская контора Дж. Клея Картера-второго — машина для производства массовых тяжб, спасибо вам.
— Ваши новые друзья в курсе?
— Разумеется, нет. С какой стати? По дилофту мы работали вместе, но Френч и все те парни — мои конкуренты. Я ударю неожиданно, ждать нет времени.
— Только помните: это вам не дилофт. Там вам повезло, потому что вы накрыли слабеющую компанию в самый неблагоприятный для нее момент. «Гофман» — орешек покрепче.
Пейс наконец бросил на секретер папку с текстом и принялся за еду.
— Но ведь они выпустили вредный препарат, — напомнил Клей. — А идти в суд с вредным препаратом нельзя.
— Это справедливо в том случае, если речь не идет о коллективной тяжбе. Мои источники сообщают, что «Гофман» готов предстать перед судом во Флагстафе, поскольку там предъявлен индивидуальный иск.
— Это дело, которое ведет Мунихэм?