— Практически весь тираж. Точных цифр у меня нет.
— Вы продаете свою газету в киосках за пределами округа?
— Нет.
Мистер Гэддис предпринял еще одну вялую попытку:
— Ваша честь, ради Бога, к чему все это?
Но Уилбенкс неожиданно возвысил голос, указывая пальцем куда-то в потолок:
— Я утверждаю, ваша честь, что потенциальные присяжные в этом округе уже отравлены предвзятыми и сенсационно поданными газетой «Форд каунти таймс» материалами. К счастью, газету не читают в других регионах штата. Так что перенос судебного процесса представляется не только справедливой, но и необходимой мерой.
Слово «отравлены» радикально изменило тональность происходящего. Оно вонзилось в меня и напугало, я еще раз спросил себя: не совершил ли я и впрямь чего-то недозволенного? В поисках поддержки я поискал глазами Бэгги, но тот прятался за спину сидевшей перед ним дамы.
— Здесь я решаю, какие меры справедливы и необходимы, а какие — нет, мистер Уилбенкс, — строго сказал судья Лупас.
Уилбенкс схватил со стола еще одну газету, развернул и указал на первую полосу:
— Я возвращаюсь к фотографии моего клиента. Кто сделал этот снимок?
— Мистер Уайли Мик, наш фотограф.
— А кто принял решение напечатать ее на первой полосе?
— Я.
— А размер? Кто определил размер снимка?
— Я.
— А вам не приходило в голову, что уже в силу этого материал будет восприниматься как сенсация?
Конечно, черт возьми, приходило, я и хотел сенсации.
— Нет, — ответил я холодно. — Просто это была единственная фотография Дэнни Пэджита, которой мы располагали в тот момент, и он был единственным задержанным по подозрению в совершении этого преступления. Вот мы ее и опубликовали. Повторись эта ситуация еще раз, я бы напечатал фотографию снова.
Меня самого удивила подобная выспренность. Я украдкой взглянул на Гарри Рекса. Он кивал и весьма развязно ухмылялся: давай, мол, парень, врежь им.